Они не знали, что у них есть внучка.
Даже если кто-то и отыскал запись об удочерении, как он сумел (или сумела) настолько сблизиться с Лили, чтобы взять у нее расческу и снять с зубцов длинные золотистые волоски? — недоумевала Джин.
Первое страшное сообщение содержало расческу и записку, гласившую: «Проверь ДНК — это твой ребенок». Ошеломленная Джин отнесла в частную лабораторию волоски из локона своей новорожденной дочери, которые сберегла, а также образец своей ДНК и волосы с расчески. Заключение подтвердило ее наихудшие опасения — волосы с расчески принадлежат ее дочери, которой уже пошел двадцатый год.
А может, эта замечательная заботливая чета, удочерившая Лили, узнала, кто я такая, и решила подобным образом прощупать почву, прежде чем попросить у меня денег?
Ведь после того, как ее книга об Эбигейл Адамс[6] стала бестселлером, поднялась рекламная шумиха, а потом книгу удачно экранизировали.
Лишь бы дело было в деньгах, думала Джин, принимаясь разбирать чемодан.
Картер Стюарт швырнул сумку на кровать. Кроме нижнего белья и носков в ней лежали два пиджака от Армани и несколько пар брюк. Неожиданно он решил пойти на первую вечеринку в джинсах и свитере, в которых приехал.
В школьные годы он был костлявым, неряшливым ребенком — сын костлявой, неряшливой матери. Если она время от времени и вспоминала, что следует постирать одежду, то в доме не оказывалось порошка. Тогда она добавляла отбеливатель, и поэтому все, что попадало в стиральную машину, быстро приходило в негодность. И пока Картер не начал прятать от матери свои вещи и стирать их самостоятельно, в школу ему приходилось ходить в довольно странном одеянии.
Если он явится на первую встречу с бывшими одноклассниками разодетым, то не избежать замечаний насчет того, каким они привыкли его видеть. А так — что они подумают, когда увидят его? Уже не тот заморыш, каким был в старших классах — средний рост, тренированное тело. В отличие от некоторых, замеченных в вестибюле, у него, темного шатена, ни одной седой пряди в аккуратно подстриженной шевелюре. На фотографии его запечатлели лохматым, с полуприкрытыми глазами. Один обозреватель недавно написал о его «темно-карих глазах, в которых от злости вдруг вспыхнули желтые искры».
Картер с отвращением оглядел номер. Ему приходилось работать в этом отеле летом, когда он учился в предпоследнем классе Стоункрофта. Обслуживая номера, возможно, не раз бывал со своей тележкой и в этой унылой комнате, выполняя заказ бизнесменов, дамочек, приехавших на экскурсию по Гудзонской долине, или родителей, навещавших своих детей в Вест-Пойнте. Или, подумал он, парочек, которые тайком встречались здесь, украдкой покинув свои дома и семьи. Я всегда ставил их в неловкое положение, вспоминал он. Приносил им завтрак и с глуповатой улыбкой спрашивал: «У вас медовый месяц?» Виноватое выражение на их лицах — это было что-то!