Джин кивнула.
— Мать не выносила спиртного, зато отец любил выпить под вечер. Он украдкой пробирался в гараж, где прятал выпивку на полке за банками с краской. Он притворялся, что чистит салон своей машины, а сам выпивал. Бывало, что делал это и в машине Денниса. Я знаю, что поставил ручной тормоз. И знаю, что Деннис и близко к ней не подходил, ведь он играл с друзьями в баскетбол. Мать не полезла бы в кабриолет. Я спросил у отца, не сидел ли он в тот день в машине Денниса, потягивая виски, и если да, не думает ли он, что мог случайно снять ее с тормоза?
— Что он сказал?
— Он признался, что сидел в машине и вылез из нее буквально за минуту до того, как она скатилась с холма. Ему так и не хватило мужества рассказать об этом матери, даже когда экстрасенс настроил ее против меня.
— Как ты думаешь, почему он сейчас сознался?
— Недавно, гуляя вечером по городу, я размышлял, каково жить людям, так и не выяснившим отношения. Моя книга записей на прием полна такими пациентами — ходячими тому примерами. Когда я увидел на подъездной аллее машину отца — кстати, именно на той самой подъездной аллее, — я решил зайти и, после четырнадцати лет молчания, разобраться с ним.
— Ты виделся с ним прошлым вечером и снова увидишься сегодня. Значит, помирились?
— Ему скоро исполнится восемьдесят, Джин, у него проблемы со здоровьем. Он прожил двадцать пять лет во лжи. На него жалко было смотреть, когда он говорил, что хотел бы мне все возместить. Конечно, это невозможно, но, может быть, глядя на него, я смогу разобраться и оставить все позади. Он прав, если бы мать узнала, что он пьянствовал в машине и стал виновником несчастного случая, она ушла бы от него в тот же день.
— А вместо этого она оттолкнула тебя.
— А это, в свою очередь, вызвало чувство неполноценности, несостоятельности, такое, как я испытывал в Стоункрофте. Я пытался походить на Денниса, но, конечно же, я не был ни красавцем, ни спортсменом, ни лидером. Лишь одно время я ощущал нечто вроде чувства солидарности, когда на последнем курсе вечерами подрабатывал вместе с нашими ребятами. Потом мы шли на пиццу. Скорее всего, из-за этого я и стал сочувствовать трудным подросткам и теперь, став взрослым, пытаюсь хоть немного облегчить им жизненный путь.
— Судя по тому, что я слышала, ты в этом преуспел.
— Надеюсь, что так. Продюсеры хотят перенести передачу в Нью-Йорк, и мне предложили работу в нью-йоркском госпитале. Кажется, я готов к переменам.
— Начать с нуля? — спросила Джин.
— Точно... И пусть прошлое порастет быльем. — Он поднял кофейную чашку. — Не выпить ли нам за это, Джинни?