- Да как же быть, когда царевич? Помыслит, мы его за бедность не чтим, а бедность-то его от бедствия, от нашествия.
- И так верно. А откуда про них знаешь?
- Купцы тебе при мне сказывали.
- А мне тоже, что ль, щегольнуть?
- Застегнись, и ладно.
Василий послушно запахнул кафтан и застегнулся. Облокотился локтями о стол, опять прислонился грудью. В эти дни полежать бы, пока распогодится, а потом, как всегда после отдыха, ревностней приняться за дела. Но какое ж лежанье, когда у людей нужда.
"Досадно будет, коли царь Егорий этак сватов заслал, кого-нибудь у нас высмотрел, кого-то с кем-то роднить, высватывать. Для такого дела не стоило б из опочивальни выходить. Грузины русских невест любят. Да и грузинок привозят, чая женихов тут выглядеть. Невесты их статны, но смуглы и непоседливы: все б им пиры пировать да песни играть, а дети растут не холены, не кротки, крикуны. И правил не знают: в церкву придут, к алтарю спиной становятся. По отчеству москвитяне, а облик птичий".
На такие свадьбы Василий не охоч ходить: шуму много, а степенства нет.
"Гостем, что ль, царевича счесть, да незван прибыл. Послом принять? А чего ж он тайно скакал, кого опасался?"
Заслышав в сенях шаги, Василий не встал со скамьи. Выпрямился, положив ладони на колени.
Вступил Тютчев, с порога отвесив большой поклон.
За ним вошли грузины. Следом за худощавым царевичем ступил узкобородый монах в тонкой рясе. Монах перекрестился на образа.
Тютчев, отшагнув в сторону, объявил имена и звания прибывших царевича Константина, епископа Давида, князей. Семь имен. Не назвал только Андроника, давно прижившегося в Москве и призываемого сюда при нужде в переводчике.
Василий встал.
Тютчев, обратясь к грузинам, пояснил:
- Государь наш великий князь Московский Василий Дмитриевич занемог. Однако ж внял вашему моленью, принимает вас наскоро, но запросто, по-домашнему. Не взыщите.
А Василий соколиным, мгновенным взглядом окинул их обличье.
"Легки, поджары. Кафтаны кургузы, еле до колен достают".
От своих купцов, торговавших в Грузии и в Ширване, Москва подробно знала о разорении той страны завоевателями. О нашествиях Тохтамыша и Тимура, а прежде - монголов, персов. Многие оттуда семьями прибегали к Москве. Строились тут, расселялись по городу. В Зарядье даже церковь себе сложили.
Едва Тютчев назвал их, грузины снова поклонились Василию.
С царевичем Константином Василий трижды обнялся.
От Давида принял благословение.
Вельможам на их поклоны откланялся.
Похрипывая, объяснил:
- Остудился. Ослабел. Сяду. Уж и вы садитесь.