Пусть так. Пусть он поверит, что может взять верх над ней.
Его рука скользнула вверх по пуговицам ее жилета и стала одну за другой расстегивать.
— Ты слишком вяла для гулящей девки. Разве ты не знаешь, что надо делать?
Она почувствовала, как румянец жжет ее щеки. Нет-нет, только не показать ему своего смятения.
Приподняв ее подбородок, он ласкал его нежными прикосновениями. На его губах по-прежнему играла насмешка.
— Я это покупаю, но не должен же я проделывать всю работу один.
— А вдруг войдут слуги?
— Думаешь, мы их смутим? — пробормотал он. — Они не задержатся.
Она пыталась подавить в себе тревогу и возбудить в себе негодование. Она вспомнила о том, как он выбил из ее рук шпагу, будто в пальцах ее не было никакой силы. Она хотела ему отомстить и за это.
Ей вдруг представились неприличные сценки из маленькой книги маркиза. Губы ее насмешливо дрогнули. Что же, пусть он думает, что может ее таким образом подчинить.
Она повернула голову и провела губами по его руке. Нежно прикусила кончики его пальцев и вскочила:
— Мне надо нагреть воды для вашего купания, монсеньор.
С.Т. лежал в постели, а девушка тем временем нагревала воду в чугунной ванне. Портной Рая не замедлил оказать свои услуги, и новые одежды С.Т. лежали на столе, среди оберточной бумаги: бронзового цвета бархатный камзол с зеленой шнуровкой; атласные жилеты, украшенные золотом и серебром; штаны для верховой езды; льняные рубашки с кружевами на обшлагах.
Когда разносчик, присланный портным, удалился, С.Т. привстал и протянул руку к тарелке с холодным мясом; он съел хлеб с куском говядины, а другой кусок бросил Немо, который и проглотил его целиком.
Все это время С.Т. наблюдал за Ли, как охотник из засады.
Волосы ее были собраны в хвост на затылке, открывая нежный овал. Вид у нее был домовитый. Она легко двигалась по комнате, — собирая полотенца, отыскивая мыло, прислушиваясь к трескотне огня в закутке, где помещалась чугунная ванна.
Как привлекательна она была в этих тяжелых башмаках и старых бриджах! Ли поглядывала в его сторону, ожидая каких-нибудь знаков. А он тихо сходил с ума от умиления, от забытого восторга перед всей этой бездной женственности, которую не могла скрыть грубая нелепая одежда. Ему хотелось вновь заключить ее в объятия. Он не рассчитывал, что все так обернется. Он-то хотел заставить ее любить, вынудить к этому, увидеть ее стыд…
Она выиграла. Он проиграл… проиграл этот блеф, сделав неверную ставку на тайную войну, — а получал от этого такое огромное счастье, что оно вызывало беспокойство, боль, мысли о смерти.