Из черной глубины кафедры он ухватился за край навеса и подтянулся вверх. Коленом он упирался в деревянную резьбу сбоку кафедры. Вложив все силы в толчок он попытался взобраться наверх, гримасничая от боли.
Внезапный приступ кашля потряс его, легкие протестовали против такого усилия в сгущающемся дыму. Захват его ослаб, он попытался ухватиться еще обожженной рукой, но упал обратно, хватая пустоту судорожно сведенными пальцами.
— Сюда, — сказала она. — Можешь дотянуться до моих рук? Только освободи мне руки.
Он, прищурясь, посмотрел вверх, увидел в темноте какое-то движение и услышал отчаянные глухие удары: она пыталась подкатиться к краю. Бледное пятно ее рук просунулось сквозь перила.
Он выпустил все из рук, упал на пол кафедры и прислонил голову затылком к подиуму. От него потребовалось гигантское усилие, чтобы выпрямиться и вытащить из ножен стилет.
В темноте он едва-едва видел, поэтому ему пришлось нащупывать веревку, и Ли вскрикнула, когда он просунул лезвие под узел.
— Прости, — пробормотал он, осторожно разрезая шнур.
Он распался. Ли отодвинулась раньше, чем он смог его распутать.
— Дай мне нож, — свистящим шепотом произнесла она, протягивая руку сквозь перила. — Мои ноги!
Он перехватил стилет и вложил его рукоятку в ее руку.
— Будь осторожна.
— Да уж… Я не хочу, чтобы у меня лодыжки были порезаны, — пробормотала она со смешком. — Сейчас, вот так… Готово. Давай сюда! — она снова протянула руку сквозь перила.
— Туда вверх? — прохрипел он.
— Ты собираешься выйти тем же путем, каким вошел? Другого пути внизу нет.
Он посмотрел на закрытую дверь часовни. Пламя пробивалось вдоль косяка, приглушенное только дымом.
— Я помогу тебе, Сеньор, — она встала и перегнулась через перила. — Хватай мои руки.
— Ты собираешься втащить меня наверх? — сухо сказал он.
— Мы сделаем это вместе. Неужели ты думаешь, что я тебя оставлю?
— Вместе.
— Давай! — понукала она. — Встань на стул проповедника и дай мне твою руку!
— Нет. Тебе меня не удержать.
Он пригляделся к черноте кафедры под навесом и встал на стул. Коленом он нащупал резьбу.
— Я сам смогу это сделать.
Рывком он оттолкнулся вверх, пытаясь в темноте ухватиться за резьбу над кафедрой, но его обожженные пальцы не смогли удержать вес его тела навесу. Он напрягся, стиснув зубы и упал назад.
— Дай мне твою руку! — закричала она, — что с тобой случилось?
Он снова взгромоздился на сиденье и, ухватившись за резьбу, сильно оттолкнулся здоровой ногой. Мгновенье он висел на руках и пытался перекинуть свое тело на крышу кафедры. На языке был вкус сажи и свежей крови. Он услышал свои собственные всхлипы, такие щенячьи, раненая нога горела от боли, а в пальцах было такое ощущение, будто он сунул их в раскаленный горн.