Большая ворона садится на одну из нижних ветвей, наклоняет голову, вроде бы пытается встретиться взглядом с Сонни.
Ворона, должно быть, смотрит на всех, Сонни это понимает, но не может отделаться от ощущения, что она уставилась именно на него. Ее блестящие глазки полны насмешки. Осознание, что ворону забавляет его вид, заставляет Сонни, нависшего над рулем байка, вспомнить о «магнуме».
«А не превратить ли тебя в комок окровавленных перьев, крошка?»
Не расправляя крыльев, ворона отпрыгивает по ветви назад и исчезает среди дубовых листьев.
— ПОЕХАЛИ — кричит Нюхач.
***
В тот самый момент, когда байк Мышонка трогается с места, гниющие руки Маленькой Нэнси опускаются на его плечи.
Ее тонкие кости жмут с такой силой, что на коже под курткой наверняка останутся синяки. И хотя Мышонок знает, что такое невозможно, нельзя избавиться от того, чего нет, внезапная боль в плечах приводит к попытке скинуть нежелательную наездницу. Мышонок дергает плечами, выворачивает руль из стороны в сторону, отчего байк едва не заносит. Как только байк начинает тянуть вбок, Маленькая Нэнси еще сильнее вцепляется в Мышонка. А когда Мышонок выравнивает байк, обнимает костлявыми руками шею, прижимается телом к спине. Ее череп трется о его затылок, зубы впиваются в кожу.
Это уже чересчур. Мышонок знал, что она появится, но не ожидал, что это будет так. И несмотря на скорость, у него ощущение, что воздух заменила более плотная и вязкая субстанция, густой сироп, который задерживает его, тянет назад. И он, и байк стали гораздо тяжелее, словно на этом проселке сила тяжести неизмеримо возросла. Голова гудит, из леса по его правую руку уже доносится рычание собаки. Мышонок полагает, что он бы все это выдержал, если бы не тот же трюк, каким его остановили в прошлый раз, когда он попал на эту тропу: мертвая женщина. Тогда это была Киз Мартин; теперь мертвая женщина — Маленькая Нэнси, и она ни на секунду не оставляет его в покое: бьет по голове, по бокам, рвет уши. Он чувствует, как ее зубы оставляют шею, чтобы тут же впиться в левое плечо. Одна из рук болтается перед ним, и ужас еще сильнее охватывает Мышонка, когда до него доходит, что он видит эту руку. Лохмотья кожи висят на длинных костях, белые черви копошатся в оставшихся ошметках плоти.
Рука, судя по прикосновению, губчатая и костлявая одновременно, хватает Мышонка за щеку, ползет ко лбу. На том Мышонок ломается: паника белым взрывом врывается в мозг, он теряет контроль над байком. Когда он вписывался в поворот, выводящий к «Черному дому», байк уже опасно кренился, а тут Мышонок дергается от отвращения и вместе с байком валится на землю.