Нюхач кивает:
— Полностью с тобой согласен. Я отослал свою старушку к ее мамаше в Айдахо. После того, что случилось с Мышонком, долго уговаривать ее не пришлось. Никогда не отсылал ее раньше. Даже когда у нас была серьезная заварушка с «Язычниками». Но сейчас у меня плохое предчувствие. — Он молчит, потом решается продолжить:
— Мне кажется, никто из нас живым оттуда не вернется.
Джек кладет руку на массивный бицепс Нюхача:
— Еще не поздно дать задний ход. Мое мнение о тебе нисколько не изменится.
Нюхач обдумывает его слова, качает головой:
— Эми иногда приходит ко мне во сне. Мы разговариваем.
Как я смогу говорить с ней, если откажусь от возможности найти ее убийцу? Нет, я иду с тобой.
Джек смотрит на Дока.
— Я с Нюхачом, — отвечает на молчаливый вопрос Док. — Иногда нельзя прятаться за спины других. А потом, после тог", что случилось с Мышонком… — Он пожимает плечами. — Одному Богу известно, что мы от него могли подцепить. Или от того, что пытались подойти к этому дому. Боюсь, в любом случае долгая жизнь нам не грозит.
— Что произошло после моего отъезда? — спрашивает Джек.
Док издает короткий смешок.
— Как он и сказал. В три часа ночи мы просто смыли то, что осталось от Мышонка в ванне. А остались только пена и волосы. — Он корчит гримасу (желудок определенно хочет избавиться от своего содержимого), допивает лимонад.
— Если мы собираемся что-то сделать, — вырывается у Дейла, — то пора.
Джек смотрит на часы. 11.50.
— Еще рано.
— Я не боюсь умереть, — говорит Нюхач. — Я даже не боюсь этого адского пса. Его можно остановить, если всадить в него достаточно пуль, мы-то знаем. Но этот чертов дом нагоняет на меня страх. Воздух вокруг него густой, как вода. Болит голова, тело становится ватным. Прямо-таки как при сильном похмелье.
— А меня подводит желудок, — добавляет Док. — Желудок и… — Он замолкает. Не хочет упоминать вслух Дейзи Темперли, девушку, которую невольно убил, не правильно выписав дозу лекарства, но видит ее перед собой так же отчетливо, как ковбоев на экране телевизора, который висит под потолком. Светлые волосы, карие глаза. Иногда он заставляет ее улыбнуться, несмотря на боль, когда поет ей песню Вэна Моррисона о девушке с карими глазами.
— Я иду из-за Мышонка, — продолжает Док. — Я должен.
Но это место.., это гиблое место. Вы не можете этого знать.
Возможно, думаете, что понимаете, куда идете, но знать не можете.
— Я понимаю больше, чем вы можете себе представить, — отвечает Джек. Теперь его очередь остановиться, оглядеться. Помнят ли Нюхач и Док слово, которое произнес Мышонок, прежде чем умер? Помнят ли они д'ямбу? Должны, они при этом присутствовали, видели, как книги соскользнули с полки и зависли в воздухе, когда Джек произнес это слово.., но Джек практически уверен: спроси он их сейчас, они ответят лишь удивленным, ничего не понимающим взглядом. Частично потому, что д'ямбу трудно запомнить, совсем как точное расположение съезда к «Черному дому» с шоссе № 35. А главным образом потому, что слово это предназначалось только ему, Джеку Сойеру, сыну Фила и Лили. Он — главарь банды Сойера, потому что он — другой. Он путешествовал, а путешествия расширяют кругозор.