Конечно, подозрение не лишено оснований… Но какая нужда могла заставить детектива пойти на такое?
Дюран покачал головой, теряясь в догадках. Сложившаяся ситуация привела его в полное замешательство. Да уж, когда кто-то заявляется к тебе домой и прямо с порога в лицо начинает отрицать нечто столь фундаментальное, как твоя личность, да еще в твоей собственной гостиной… Это способно вывести из равновесия кого угодно.
Как выразилась сестра Никки? «Тот, за кого вы себя выдаете». Нелепость какая-то. И все равно Дюран не мог отделаться от чувства, будто кто-то направил прожектор ему в душу, осветив внутри некий неустранимый дефект. Естественно, мисс Коуп ошибается, но ее обвинения коснулись проблемы, в последнее время так часто напоминавшей о себе: отчуждение от самого себя, непрерывное чувство… Как их объяснить? Словно внутри, в его сути, самой-то сути и не было.
Допив виски, доктор повернулся к окну и вышел в коридор. Взял в руки фотографию матери: молодая женщина сидела на качелях и смеялась, запрокинув голову. Дюран зажмурился и попытался вспомнить – какой мать была в жизни. И понял, что помнит только эту фотографию: мама на качелях.
Вот в чем состояла проблема с его памятью: в его воспоминаниях не было «рельефа». Он читал о таком явлении в книге Эрнста Янга, который использовал термин «эдейтичность», описывая прустовского персонажа в той сцене, когда прикованный болезнью к кровати Пруст[14] погрузился в насыщенное деталями прошлое, надкусив смоченный в чае маленький фигурный кекс.
У Дюрана же долговременные воспоминания оставались исключительно визуальными и невыразительными. В них не было ни чувства цвета, ни запаха, ни вкуса. Зрительный образ – и только. Если объяснить по-другому, он помнил свою мать так же, как помнил Элеонору Рузвельт. Или Мэрилин Монро. Или легендарную дочь индейского вождя Покахонтас.
Перед глазами, точно улыбка Чеширского кота, всплыл хищный оскал Эдди Бониллы, в ушах по-прежнему звучало безумное, бессмысленное обвинение: «Тот, за кого вы себя выдаете…»
Почему он помнит события, слова и не помнит голоса родной матери? При необходимости Дюран мог бы наизусть пересказать все факты из ее жизни. До мельчайших подробностей – где родилась, как семнадцатилетней девушкой упала с лошади и сломала ключицу и потому не смогла пойти на выпускной вечер. Но правда состояла в том, что он не помнил ее саму. Эта женщина оставалась частью его «базы данных» – вместе с актером Джеймсом Дином, Балтиморской гаванью и делением столбиком.
Подойдя к письменному столу, Дюран поискал в справочнике номер телефона Бюро записи актов гражданского состояния в округе Колумбия и набрал его. Затем выслушал долгое систематизированное меню голосовой почты, в котором излагалась процедура получения свидетельства о рождении и смерти. Как выяснилось, доступ к этим документам ограничен в соответствии с законом о защите информации. Свидетельства о рождении обнародуются только по истечении ста лет по факту рождения, свидетельства о смерти – не раньше пятидесяти. Правило не распространяется лишь на тех, чье имя вписано в документы, и на их ближайших родственников.