– Наверное, надо винить в этом фен.
Шилдс засмеялся, но затем его лицо стало более серьезным.
– Постарайся и дальше сохранить чувство юмора, – сказал он. – У меня плохие новости для тебя.
Я стал перебирать картотеку у себя в голове. Большинство карточек были решительно сброшены на пол, остались несколько, относящихся к какому-то делу, над которым я работал. В памяти всплыло имя.
– Эмиль Беккер, – произнес я.
– Его повесили позавчера. – Шилдс пожал плечами, извиняясь. – Мне жаль, в самом деле, жаль.
– Ну, вы-то уж конечно время даром не теряли, – заметил я. – Так это и есть добрая старая американская эффективность? Или один из ваших людей скупил веревки на рынке?
– Я бы не стал волноваться по этому поводу, Гюнтер. Убил он Линдена или нет, но Беккер заслужил петлю.
– Не самая лучшая реклама для американского правосудия.
– Брось, ты же знаешь – это австрийский суд ударил по его шару.
– Но кий и мел передали им вы, не так ли?
Шилдс на мгновение отвел глаза, а затем с раздражением потер лицо.
– Ну какого черта! Ты – полицейский и прекрасно знаешь: подобное случается в любой системе. Только из-за того, что на туфли налипло немного дерьма, не станешь покупать новую пару.
– Конечно, но зато научишься ходить по тропинке, а не срезать через поле.
– Умница. Вот одного я не пойму: почему мы ведем этот разговор? Ты еще мне не представил ни единого доказательства. Почему я должен признать, что Беккер не убивал Линдена?
– Уж не собираешься ли ты организовать повторный суд?
– Дело никогда полностью не завершается, – сказал он, пожимая плечами. – Даже если все участники мертвы. Для меня кое-что осталось не совсем ясным.
– Я из-за этого очень мучаюсь, Шилдс.
– Да, тебе, пожалуй, следовало бы помучиться, герр Гюнтер. – Его тон стал более сухим. – Возможно, следует напомнить тебе, что это военный госпиталь, причем под американской юрисдикцией. Как-то у меня уже был случай предостеречь тебя против вмешательства в это дело. Но ты не последовал доброму совету, и теперь тебе придется еще кое-что объяснить. Ну, для начала владение огнестрельным оружием немцам или австрийцам запрещено постановлениями австрийского военного правительства по общественной безопасности. Только за это тебе причитается пять лет тюрьмы. Затем машина, которую ты вел. Мало того, что ты был в наручниках и, кажется, не имел действительных водительских прав, так еще возникает маленький вопрос о том, как это ты решился проехать военный пропускной пункт. – Он замолчал на минуту и закурил. – Так что же мы предпочтем, господин Гюнтер: дать информацию или отправиться в тюрьму?