Молоток понадобился Гунвальду затем, чтобы разбить по очереди кодовые циферблаты пяти нужных ему шкафчиков. Разможженные детали падали в беспорядке на пол, часто предварительно ударившись о стену, и склад гудел, как хорошая слесарная мастерская или литейный цех.
Коль уж в число полноправных участников экспедиции Эджуэй затесался психопат-убийца, коль уж один из агнцев от науки оказался на самом деле волком в овечьей шкуре, то, если и имеются на то какие-то доказательства, искать улики можно только в секретных шкафчиках — больше просто негде. Харри был в том уверен. Нехотя Гунвальд должен был согласиться с доводами Харри. Звучали они вполне разумно — в самом деле, логично предположить, что психопат в своих личных делах, даже если он страдает социопатией, то есть очень легко сходит за нормального члена человеческого сообщества, непременно должен допускать что-то такое, что обнаруживает его отличия от душевно здорового человека. К примеру, это разоблачающее ненормальное отличие должно явственно проявиться в том, какие именно предметы берет с собой человек на память о прежней жизни на верхушку планеты. Что-то должно дать знать о причудливой фиксации, о каком-то неизжитом впечатлении, об одержимости, допустим, какой-то низменной страстью. Наверное, что-то такое окажется в одном из шкафчиков, чему нельзя не ужаснуться. Столь немыслимое и неожиданное, что сразу же станет ясно: Это может принадлежать только человеку с больной психикой!
Вставив ломик в круглую дыру, за которой таился кодовый замок, а затем погружая железный штырь до изгиба, Гунвальд навалился на торчащую из дыры прямую часть фомки что было мочи. Металл гнулся и трещал, однако не ломался и не рвался, но дверца первого сейфа в конце концов подалась. Гунвальд не стал знакомиться с содержимым шкафчика, чтобы не делать перерыва в трудной работе по металлу, а решил сразу же вскрыть четыре оставшихся ящика: бам, бам, бам, бам! Готово.
Можно было откинуть фомку в сторону.
Ладони вспотели. Гунвальд вытер их сначала о теплосберегающую блузу, затем о стеганые штаны.
На восстановление учащенного дыхания потребовалось около полуминуты, после чего он вытащил из большого стеллажа с продовольствием, находившегося по правую руку от него, большую деревянную корзину с обезвоженными посредством замораживания в вакууме пищевыми концентратами. Поставив корзину перед самым первым из вскрытых ящиков, он уселся на нее.
Приготовившись к изысканиям, он потянулся было к трубке, что покоилась в кармане на «молнии», но, уже расстегнув «молнию» на блузе, решил оставить это дело на потом. Пальцы, нащупав чубук, сами собой отдернулись, и он поспешил убрать ладонь восвояси. Трубка — это отдых, это отвлечение от забот. Что-то приятное, словом. А уж предстоящий поиск компромата никак не отнесешь к самым блестящим достижениям прожитой жизни, да и радости особой в предстоящие минуты не ожидается. Да, затянись он сейчас дымком, доставь он себе эту маленькую радость, и, чего доброго, трубка перестанет приносить ему удовольствие во всей оставшейся жизни.