— какое именно, в точности она сказать не может, но ей показалось, что прошла вечность — она услышала вместо шагов спасателей шум какого-то перемещения на переднем сиденье: треск ломающегося льда — ее покойные папа и мама устали сидеть там и решили перебраться поближе к живой дочке. Небось им тоже захотелось уютного тепла под бархатной подкладкой большого и тяжелого зимнего пальто. Щелк: это хрустнула кровавая сосулька, вот она уже выпала из ноздри отца, потом еще одна. И еще треск: они лезут сюда, к ней. Жуткий треск ломающегося льда: они рвутся на заднее сиденье. Треск-треск-треск — хрустит лед... а вот и голос, шепчущий ее имя, знакомый голос шепчет ее имя? И холодная рука лезет под пальто: Рите-то тепло, вот этой руке и завидно стало, и она, эта рука, возжелала украсть тепло у Риты...
Кто-то к ней прикоснулся, и она закричала в ужасе, но этот ее вопль зато прогнал и «Ауди», и лавину, и прошлое, которому принадлежали автомобиль и снежный завал.
С одной стороны оказался Пит, с другого боку ее подхватил Франц. Ясное дело, она опять перестала двигаться, вот эти двое и поспешили на пару дотащить ее до палубы лодки, до которой оставались какие-то считанные метры. Прямо по курсу — подлодка. Она увидела Харри, ухватившегося за мачту радиолокатора на крыле субмарины.
Харри с облегчением вздрогнул при виде Риты между Питом и Францем, и по всему его телу прошла дрожь вновь родившейся надежды.
Убедившись, что остальные шестеро уже возле него, Харри пошел, то ли вплавь, то ли ползком, вдоль крыла, потом спустился по коротенькой лесенке на мостик и просунулся мимо ряда кнехтов, выстроившегося спереди носовой надстройки над палубой. Слети он сейчас с лодки, и не так-то просто будет взобраться назад: скорость течения — девять узлов, так что вряд ли оно задаст его телу тот же курс, которым следует судно, растянувшееся на девяносто метров в длину.
Он воспринимал сейчас субмарину как космонавт, вышедший из своего корабля в открытый космос, иначе говоря, он держал в уме ту истину, что, хотя и налицо иллюзия незыблемости, на самом деле имеет место школьная задачка о двух физических телах: оба движутся на весьма значительных скоростях.
Очень осторожно, но, в то же время понимая, что нужно поторапливаться, Харри продолжал пробираться вдоль ряда кнехтов, отпуская руку, чтобы перенести ее на новое место, только убедившись, что вторая рука крепко вцепилась в очередной выступ надстройки на носу, и ища взглядом герметичный воздухонепроницаемый люк. Он знал, как должен выглядеть этот люк — Тимошенко все рассказал по радио.