— Знаешь, на военной базе в Туле есть современный самолет, самой свежей разработки, поисковый. И еще у них там навалом разных вертолетов, которые никакой погоды не признают.
— Не изобрели еще такого самолета, который пробился бы через бурю, как та, что сейчас бушует у нас. Я уже не говорю про то, что на айсберг летчику надо еще посадить свою машину. А тут ветры на любой вкус.
Радиостанция только покряхтывала, да иногда попискивала или присвистывала. Но Рита чувствовала, что связь не оборвалась, что Гунвальд на том конце канала и никуда не пропал.
«Да, — подумала она. — У меня-то тоже нет слов».
Она поглядела вверх, туда, где прижатые друг к другу ледяные балки и булыжники образовывали в совокупности нечто вроде стрельчатого свода. Снег и ледяная пыль все-таки проникали через эту кровлю — были, значит, трещины, пусть небольшие и немногочисленные.
Наконец швед заговорил:
— Ладно, насчет самолета ты, пожалуй, права. Но все равно, нельзя терять надежду.
— Согласна.
— Потому что... ну... послушай, Рита, этот шторм должен когда-то кончиться... через трое-четверо суток.
— Или чуть позже, — опять согласилась она.
— У вас не так много еды.
— Если вообще есть хоть какая-то. Но пища не имеет такого уж важного значения, — сказала Рита. — Без еды можно протянуть и подольше, чем четверо суток.
И он, и она знали, что грозит им вовсе не голодная смерть. Самое главное — это пробирающий до костей, неусыпный холод.
Гунвальд сказал:
— Греться можно в снегоходах. По очереди. Как у вас с топливом?
— Да хватило бы на обратный путь. Если бы на эту станцию Эджуэй была дорога. Но не больше. А если больше, то совсем ненамного. Хватит, чтобы гонять двигатели пару часов. Но не на несколько суток.
— Ну, тогда...
Молчание. Статические разряды.
Он прорезался снова через несколько секунд:
— ...Дозвонюсь до Туле все равно. Пусть знают. Может, они найдут ответ, который мы не замечаем. Они не так переживают, а чтобы решить задачку, лучше от нее отстраниться.
Она поинтересовалась:
— Эджуэй хотя бы цел?
— Полный порядок.
— А ты?
— Ни единой царапины.
— Приятно слышать.
— Буду жить. И ты тоже, Рита.
— Постараюсь, — отвечала она. — Я очень буду стараться.
Брайан Дохерти нацедил бензина из резервуара стоявшего с задранным носом снегохода и покапал им вдоль шестидесятисантиметрового отрезка по кромке утеса.
Роджер Брескин изогнул химическую спичку и метнул ее в разлитый бензин. Пламя взвилось вверх, затрепетав гирляндой ярких, хотя и потрепанных, сигнальных флажков, но бензин через несколько секунд весь сгорел.
Встав на колени там, где только что на ветру пылал бензиновый костер, Брайан изучающе рассматривал край обрыва. Лед на кромке был шероховатым с зазубринами. А теперь, после небольшого пожара, тут была ровная гладь. Веревка скалолаза будет скользить по ней безо всякого трения и не станет ни цепляться, ни истираться.