Подойдя к графопостроителю, Горов положил поверх изучаемой Жуковым таблицы материалы об Эджуэе.
— Поглядите-ка лучше вот это.
Когда Жуков добрался до последнего листа распечатки, он, подняв преданные глаза на Горова, сказал:
— Вот уж воистину угодили в яму, которую сами себе и выкопали. Но, знаете, в газетах я как-то не встречал слишком много статей про этот Эджуэйский проект, хотя из прочитанного мною я вынес впечатление, что они вроде бы до сих пор находятся на подготовительном этапе. Но все же эти Карпентеры замечательно умные люди. Наверное, выберутся как-то.
— Знаете, я лично обратил внимание вовсе не на Карпентеров. Там есть и другие имена.
Скоренько проглядев всю распечатку, Жуков, кажется, выудил то, на что намекал капитан. Радуясь собственной сообразительности, он сказал:
— Вы, должно быть, о Дохерти. О Брайане Дохерти.
Горов присел на другой стул, стоявший у столика с покрытой плексигласом и подсвечиваемой снизу таблицей.
— Да, вы угадали. Дохерти.
— Это не родственник убитого американского президента?
— Племянник.
— Мне очень нравился его дядя, — сказал Жуков. — Я понимаю, что вы считаете меня простаком в этом отношении.
Первому помощнику было хорошо известно об отвращении, которое испытывал Горов ко всякой политике и политиканам, и когда неприязнь его начальника к властям предержащим выходила наружу, Жуков разрывался между необходимостью сохранять уважение к своему капитану и выказывать почтительность к тем, кто стоял выше капитана. Естественно, если бы капитан даже попытался сделать вид, что он разделяет настроения своего помощника, — ради того, чтобы устранить вероятную помеху своей рискованной затее, — Жуков бы ему не поверил. Лицемерие смысла не имело, и, пожав плечами, капитан бросил:
— Политика — это все-таки только ради власти. Я уважаю результат, конкретные достижения.
— Но Дохерти был человеком стоящим, он хотел мира, — сказал Жуков.
— Ну да, миром они частенько приторговывают. Все они.
Жуков насупился.
— По-вашему, он не был великим человеком?
— Великим человеком становится ученый, который открыл новое лекарство, исцеляющее от болезни. А политик...
Жуков был не из тех, кто мечтал о возвращении старых порядков. Но ему было трудно смириться с тем, что правительство в нынешней России обыкновенно очень неустойчивое, и потому за последнее время за несколько лет в России сменилось очень уж много разных правительств. Жукову нравились сильные руководители. Ему просто был необходим некто, от кого можно было бы ожидать указаний и постановки целей — потому хорошие политики были его идолами, независимо от национальности.