Ковел продолжал:
— Возможно, вступая в схватку с преступником в парке Канакауэй, вы надеялись, что выпал еще один шанс оказаться раненным или убитым, подсознательно стремились к этому.
— Вы ошибаетесь, — возразил Чейз. — Ничего подобного. Я на тридцать футов тяжелее его и знал, что делаю. Этот тип — дилетант, и я не мог надеяться, что он причинит мне серьезный вред.
Ковел промолчал. Прошло несколько минут, пока Чейз не распознал сцену, которую они разыгрывали на прошлых сеансах. Когда он наконец извинился, Ковел улыбнулся ему:
— Видите ли, вы не психиатр, а потому не можете так ясно все понять. Вы не отрешены от ситуации, как я. — Он откашлялся и, снова устремив взгляд на голубого терьера, спросил:
— Когда уже столько переговорено, может быть, объясните, Бен, зачем вам понадобился дополнительный сеанс?
Теперь Чейз с легкостью рассказал все. Через десять минут он подробно изложил события прошедшего дня и почти слово в слово повторил диалоги с Судьей.
Выслушав Чейза, доктор спросил:
— Чего же вы хотите от меня?
— Хочу узнать, как с этим справиться, хочу совета. Когда он звонит, меня больше всего беспокоят не угрозы. Это... чувство отрешенности от всего, как тогда, в больнице.
— Новый срыв?
— Боюсь, что так.
— Мой вам совет — не обращать внимания, — сказал Ковел.
— Не могу.
— Вы должны, — настаивал врач.
— А если он серьезно? Если он и вправду собирается убить меня?
— Не может этого быть.
— Почему вы так уверены? — Чейз отчаянно потел. Рубашка прилипла к спине, под мышками расплылись темные круги.
Ковел улыбнулся голубому терьеру, перевел взгляд на гончую янтарного цвета; на лицо его, точно маска, наползло самодовольное выражение.
— Я так уверен, потому что Судьи в реальности не существует.
Поначалу Чейз не понял. Когда же до него дошел смысл этих слов, ему он не понравился.
— По-вашему, это галлюцинация? Но ведь об убийстве и о девушке написано в газетах.
— Ах, это, безусловно, произошло на самом деле, — согласился Ковел. — Но телефонные звонки — не что иное, как иллюзия.
— Не может быть.
Ковел пропустил его слова мимо ушей и продолжал:
— Я заметил, что вы уже некоторое время пытаетесь отделаться от патологического стремления к уединению, с каждой неделей все более спокойно смотрите на мир. Вы начинаете испытывать интерес к жизни, у вас просыпается жажда деятельности. Я прав?
— Не знаю, — ответил Чейз. На самом-то деле он знал: доктор прав — и это действовало ему на нервы.
— У вас, не исключено, даже возобновилось половое влечение, хотя, возможно, до этого еще не дошло. Это обратная реакция на комплекс вины. Считая себя еще не наказанным за случившееся в туннеле, вы не хотели вести нормальную жизнь, пока не почувствовали, что настрадались достаточно.