— Дежурный диспетчер слушает! — ответил по-военному четкий мужской голос.
— Вы с блохами боретесь? — спросил Банов.
— Конечно, — ответили на другом конце провода. — Говорите адрес.
— Школа номер 36, Даев переулок, кабинет директора…
— Завтра в три дня вас устроит?
— А позже можно?
— Конечно. Когда вам удобнее?
— Часиков в шесть… И запишите еще один адрес. Это квартира. Второй Казачий переулок, дом 10/3, квартира 4.
— Фамилия? — спросил голос.
— Кого?! — не сообразил Банов.
— Жильца!
Василий Васильевич помолчал, подумал, потом произнес в трубку отрывисто, как ругательство:
— Шкарницкий! И там тоже лучше вечером, часиков в семь.
— Хорошо, — ответил мужской голос.
— И пожалуйста, — добавил в трубку Банов. — Там, если в квартире и соседи есть, обработайте и их площадь.
— Ясное дело! — ответил голос. — До свидания. Снова стало тихо. И только нога чесалась, но силы воли у Банова хватало, и он не реагировал на зов укушенной части тела.
Жизнь шла хорошо, и почти все в ней радовало Банова. Можно сказать, что сам он стал больше мечтать, стал радостней и оптимистичней, и все благодаря Кларе Ройд. Был он ей во многом благодарен, но как бы скрывал это, так как думал, что и она благодарна ему за многое, а взаимная благодарность, как он считал, может нарушить спокойное счастье их встреч и вообще отношений, которые находились на несколько необычном для людей уровне, будучи больше обычной дружбы и как бы выше обычной советской любви.
За окном темнело. Еще вчера в это время накрапывал дождь, а в этот день было сухо. Спокойное время шло медленно, не отвлекая Банова от приятных мыслей. Сегодня или завтра он позвонит Кларе и сообщит ей хорошую новость, новость о том, что одна ее мечта вот-вот исполнится. Ему удалось договориться с завотделом Наркомпроса о том, что получит он справку на двоих: на его самого и завуча Кушнеренко о необходимости «вышеупомянутым товарищам совершить по одному учебному прыжку с парашютом с целью повышения практических военных знаний директорско-учительского состава Наркомпроса». Под фамилией Кушнеренко вместе с ним прыгнет Клара, и, думая об этом, Банов даже не мог себе полностью представить ее радости. Хотя несмотря на его любовь к высоким местам, к колокольням и крышам, прыгать с самолета первый раз в жизни было страшновато, но тут же он укорял себя за трусливость, ставя в пример Клару с ее бесстрашными мечтами.
Неожиданно раздался телефонный звонок. Банов снял трубку. Думал, что это Клара, но тут же вспомнил, что он не давал ей номер телефона.
— Алло, товарищ Банов?! — спросил знакомый мужской голос.