Евсюков посмотрел на гостя снисходительно.
— Нет, это из Средней Азии прислали. Тут позже вырастает.
Хрустальные бокалы Клавдия Степановна вытащила из серванта, стоявшего под стенкой.
Марк обратил внимание на картину, висевшую над широким диваном. На картине пионеры трубили сбор, а в правом нижнем углу стояла жирная подпись художника.
— Ну, товарищ Иванов, — Евсюков говорил, не глядя на гостя, приноравливая штопор к пробке «Хереса». — Садитесь! Сейчас вы попробуете настоящее вино!
«Он, наверно, считает, что я никогда „Хереса“ не пил!» — подумал Марк с ехидством, но ничего не сказал.
Наконец уселись за овальный стол.
— Подольше, подольше держите во рту! — советовал, как приказывал, Евсюков.
Марк чуть не поперхнулся. Проглотил вино, но делал вид, что еще держит его «на языке».
— Подержали… — азартно руководил директор кожевенного завода. — Клавочка, а шпротики у нас есть?
— Есть, дорогой! — ответила супруга.
— Ну открой, очень хороши они к «Мускату». Вскоре перешли на «Мускат». И разговор сразу перешел с правильного винопития на более свободные темы; на случаи из жизни.
— Да, он у меня такой, все впереди идти старается! — сгладив очередную грубость мужа, заговорила Клавдия Степановна. — Вот недавно узнал, что в Вологде с колокольни монастыря кресты снимать будут. Сорвался с места и поехал — сам туда забрался и своими руками крест спилил!
Марк, слегка охмелевший, слушал эту розовощекую женщину.
Евсюков, пивший быстрее и больше Марка, использовал паузу для того, чтобы осушить очередной бокал вина. Казалось, что ему было приятно слушать рассказы жены о себе самом.
— Он и в небо поднимался с одним военным летчиком! — продолжала Клавдия Степановна хвалить супруга.
«А я все на поездах, на поездах!» — грустно подумал Марк, понимая, что ничего героического в своей жизни он не осуществил и хвастаться ему нечем.
Шпокнула пробка, вытащенная уже из четвертой бутылки, — они возвратились к «Хересу», который после «Муската» и «Кокура» казался чуть горьковатым.
— А в двадцать втором я специально в Горки ездил, к Ленину! — Евсюков забрал слово у супруги и дальше о себе решил рассказывать сам. — Поговорить мне тогда с ним не удалось, но видел я его вблизи!
— И я его видел… — трудно поворачивающимся языком проговорил Марк, глядя на свой хрустальный бокал, полный «Хереса».
— Когда? —спросил Евсюков.
— Да вот, года два назад… — замедленно произнес Иванов.
Евсюков скривил губы. Клавдия СтЙйановна как-то сжалась, приготовившись к очередной грубости супруга.
— Вы-ыпил! — неожиданно мягко, но с презрением на лице проговорил лысый супруг. — Вы-ыпил артист!..