При этом состояние Инги, и это надо уточнить особо, было критическим. Во-первых, стресс от крушения иллюзии счастья. Во-вторых, стресс от иллюзии опасности — ведь муж продемонстрировал Инге, что стабильности в ее жизни нет и, что характерно, не предвидится. Наконец, в-третьих, и иллюзия страдания сыграла с Ингой злейшую шутку. Сначала она начала страдать по понятным всем нам причинам (если бы у нее не было иллюзий и жила бы она реальностью, то, верно, и эти причины были бы непонятными, но опустим это). Однако потом она почувствовала, что может отлить кошке мышкины слезки. О чем идет речь?..
Речь идет о том, что Инга, несмотря на весь благородный пафос своего гнева, на самом деле была оскорблена поведением своего мужа и жаждала отмщения. Возможно, если бы она не слишком беспокоилась за свое уязвленное самолюбие и если бы роль жертвы не завладела всем ее существом, то она вовремя бы опомнилась и предприняла более конструктивную тактику. Да, логично было простить мужа; логично, поскольку ей потом с ним жить (Инга собиралась с ним жить и дальше), а жить с врагом накладно. Но роль жертвы и ее драматический пафос, а главное, удивительная способность этой роли быть лучшим средством наказания виновных — все это и привело к тому, что Инга сама стала жертвой своего страдания!
Первым печальным следствием работы иллюзии страдания — иллюзии, целиком и полностью завладевшей Ингой, — стала развивающаяся депрессия. Психическое состояние Инги, которая денно и нощно драматизировала собственное существование, было, что называется, из рук вон. Разумеется, при наличии депрессии роль страдания начинает затягивать самым катастрофическим образом, и Инга испытала это в полной мере. Впрочем, второе печальное следствие работы иллюзии страдания могло оказаться еще печальнее первого, если бы Инга не обратилась на этом этапе к психотерапевту. Каким могло быть это второе следствие?
Тут два варианта — один хуже другого. Муж мог потерпеть какое-то время, а потом благополучно удалиться из дома, благо подобный опыт он уже имел. В этом случае Инга осталась бы наедине со своим горем, в возрасте 45 лет и с 6-летним ребенком на руках.
Другой вариант — муж остается, но в доме воцаряется абсолютная, всепроникающая ненависть, а ребенок с 6 лет начинает слышать от мамы: «Я живу с твоим папой ради тебя!», от папы: «Я терплю твою мать, только чтобы ты воспитывался в полной семье!» Короче говоря, основные герои сюжета оказываются пожизненно несчастными, а ни в чем не повинный ребенок невротизируется, отвечая таким образом за страхи, глупость и душевную боль своих родителей.