– Aidez-moi, - жалобно произнес нежный голос.
Энджелина.
Роуэн отчаянно вцепился за ускользающие обрывки сна, но вскоре эта бесплодная борьба прекратилась. Он пытался сфокусировать сонный взгляд на портрете над камином. Роуэн смутно помнил, что ему приснилось, как из глаза изображенной на полотне женщины выкатилась слеза, но у него не было времени сосредоточиться на этом. Мимо двери проплыло что-то белое. Он увидел белую рубашку…
Вскочив с кресла, он на негнущихся ногах побрел к двери. Когда Роуэн вышел в коридор он увидел, как женщина в белом поднимается по витой лестнице. Он видел черные локоны плащом падающие ей на спину. Как и в прошлый раз, она держала в руках свечу, и огонек ярко светился во тьме.
– Энджелина!
Роуэн сам испугался своего голоса, произносящего столь знакомые звуки ее имени. Он не знал, чего ждет от женщины - обернется ли она? Признает ли, что знакома с ним? Она ничего не сделала, лишь продолжала медленно и ровно подниматься по ступенькам. Только оказавшись на самом верху, женщина обернулась. Их взгляды встретились.
– Aidez-moi,- повторила она, и по алебастрово-белой щеке побежала слеза.
Потом она исчезла, растаяла, как дым в ночи. Роуэн остался ни с чем. Его мучила тошнота и сознание того, что где-то там, в прошлом, Энджелина д'Арси страдает от боли.
***
Энджелине не хотелось просыпаться, не хотелось покидать сладкое сонное забытье. Лишь во сне, пусть неспокойном, могла она найти убежище. Иногда спрятаться было негде: во сне ее терзали кошмары. Но не сейчас.
Сегодня она чувствовала себя облаком. Солнечный свет, теплый и свободный - как она завидовала его свободе! - струился сквозь занавесь, закрывавшую вход на балкон. Если ничего не вспоминать, то день покажется прекрасным, жизнь - чудом. Но от воспоминаний никуда не спрячешься.
Они медленно наплывали на нее, мучая болью.
Прошлая ночь. Его жестокие, злые прикосновения, оставляющие царапины на ее коже. Пальцы, награждающие щипками. Его горячие изголодавшиеся губы, впивающиеся в ее рот, шею, грудь. Ласки, заставляющие ее сжиматься в ожидании того, что сейчас произойдет. И укус, последовавший именно тогда, когда она только-только понадеялась, что на этот раз все будет иначе, укус, заставивший ее сжать зубы, чтобы подавить рвущийся из груди крик. Все, что угодно, лишь бы унизить ее, лишь бы продемонстрировать собственное превосходство. Любые средства хороши, чтобы оскорбить и напугать ее. Прошлой ночью он испугал ее. Он не принес с собой похожий на змею кнут, но использовал нечто более страшное - угрозу.