– Клэр Утренний Ветер из Дома Журавля, к услугам госпожи, – гость слегка улыбнулся, отчего его и без того юное и прекрасное лицо стало еще красивее и моложе.
– Меня зовут Мария Герика Ямбора, урожденная Годойя, – но это имя вряд ли вам что-то скажет. Ро... Рамиэрль из Дома Розы называет меня просто Геро.
– Тогда меня можно называть просто Клэр. Госпоже нравится у нас?
– Я еще не знаю. Может ли нравиться сон?
– Да, наш народ все больше становится сном, – серьезно кивнул головой мой собеседник, – что поделать, ведь мы сами в известном смысле спим тысячи ваших лет, и, значит, все меньше и меньше остается от нас в истинной жизни... Хотя это слишком грустная тема для первого разговора. Когда я вас окликнул, вы любовались ивами...
– Не только, – тут я могла позволить себе полную откровенность, – я не видела ничего чудеснее этого озера. Черная вода, черные стволы, серебряные листья и эта статуя... Женщины счастливей и прекраснее, наверное, не может быть...
Мой собеседник вновь улыбнулся радостно и смущенно.
– Эту статую... Это моя работа. Я ее начинал, когда мне было очень грустно, а заканчивал счастливейшим из живущих на этой земле. Я рад, если госпоже она понравилась.
У меня не было слов, чтобы выразить свое восхищение, но мне они и не понадобились, так как наш разговор был прерван. По обсаженной бледно-золотыми кустами тропинке к нам быстро шли двое. Клэр смущенно отступил назад и склонился в изящном поклоне. Я узнала обоих пришедших – золотоволосого Астена и его брата. Вновь мелькнула мысль, что повелитель Лебедей на кого-то похож, но на сей раз думать об этом было некогда.
Клэр собрался нас покинуть, но Эмзар его остановил:
– Клэр Утренний Ветер, ты глава Дома Журавля и ты, смею надеяться, друг.
Скульптор очень серьезно посмотрел в голубые глаза правителя.
– Я друг ваш и вашего брата, но...
– Именно поэтому я и хочу, чтоб ты присутствовал при нашем разговоре. Кто-то, кроме мужчин Дома Розы, должен знать все, и я хочу, чтоб этим «кем-то» стал ты. Я думаю, нам лучше беседовать в Чертоге...
По лицам Клэра и Астена я поняла, что это что-то серьезное. Что ж, Чертог для тех, кто называет себя Лебедями, должен быть священным. Я с готовностью пошла за тремя красавцами, про себя прикидывая, какой переполох вызвали бы у таянских дам подобные кавалеры. Впрочем, чего гадать. Достаточно вспомнить Рамиэрля, слава о победах которого гремела по всей Арции. Что-то мне подсказывало, что даже бессмертный не мог одновременно соблазнить такое количество женщин, к тому же находящихся в самых разных государствах. Видимо, бедные дуры выдавали желаемое за действительное, а ревность, зависть и болтливость их менее предприимчивых подруг на кожистых крыльях разносили вести о похождениях Романа Ясного по всем Благодатным землям. Сами же эльфы, как я поняла, относились к любви очень серьезно и к тому же никуда не спешили. Да и зачем спешить жить бессмертным?