Уржэнэ лежала на спине — глаза плотно закрыты, дыхание колеблет завиток шерсти одеяла, подтянутого к подбородку, прядь длинных черных волос пересекла лицо. Джамуха взял прядь, толкнул кончик в нос Уржэнэ. Она громко чихнула, открыла глаза.
— Вставай, золотая хатун.
Поеживаясь от холода, она поднялась, разожгла очаг. Юрта наполнилась запахом дыма аргала. Джамуха любил этот запах и сухое тепло очага, лежал, блаженно потягиваясь, слушал, как просыпается курень. Проскрипели колеса телеги, щелкнул кнут, взвизгнула собака. Караульный уже не пел, ходил, покашливая и что-то бормоча себе под нос.
— Караульный!
Дверной полог поднялся. Холодный воздух вкатился в юрту, смешался с дымом и устремился вверх. На смятой траве на земле перед юртой лежал седой иней. Караульный, сгибаясь, переступил через порог, склонился еще ниже кланялся.
— Закрой полог! Можешь идти и есть свой сыр и пить молоко. Но если еще будешь по утрам будить меня песнями… Иди. Пошли моего брата Тайчара сюда.
Джамуха встал, накинул на плечи халат, сел к очагу, поставив босые ноги к горячим камням. Над огнем в низком широком котле жарилось мясо. На маленький, коротконогий столик Уржэнэ поставила две чашки с кумысом и медную тарелку с желтоватыми лепешками сушеных молочных пенок и снежно-белым рассыпчатым творогом.
— Ешь.
— Я подожду мяса.
— Наваливайся на белую еду[40]. Скоро ее будет совсем мало. — Уржэнэ помешала шипящее, дразняще пахнущее мясо, подцепила кусочек, обжигаясь, разжевала. — Скоро будет готово… Не люблю я осень… А еще больше зиму.
Холодно. Ночи длинные.
— Зиму и я не люблю. Осень — другое дело.
Пришел Тайчар, сел к столику, скрестив ноги, достал нож.
— Ну, я готов.
— Есть, что ли? — усмехнулся Джамуха. — Есть, братишка, все всегда готовы.
Джамуха любил своего младшего брата. Горячий, резкий, он ничего на свете не боится, настоящий степной удалец. Окрепнет, войдет в силу — будет хорошей опорой.
— Тайчар, я вчера видел пролет гусей. Возьмем трех-четырех нукеров и поедем на озера.
— А меня оставляешь? — спросила Уржэнэ.
— Возьмем и тебя. Но больше никого. Хочу отдохнуть от людей… Эх, добыть бы где кречетов, таких, как у хана Тогорила… Что может быть лучше охоты с ловчей птицей!
— И без кречетов настреляем, — сказал Тайчар, отломил кусок лепешки, запихал в рот. — Э, а мы разве не кочуем?
— О какой кочевке говоришь?
— От Бэлгутэя слышал: завтра кочуем на зимние пастбища. Шаман гадал на внутренностях барана и нашел, что этот день благоприятный.
— Вот как… Перекочевка… — Вдруг рассердился:
— Уржэнэ, сколько я буду ждать мяса!