— Бао Си, ты возьми вместе с нами и Хо!
— Ну что ты говоришь, Цуй! Кто его отпустит? И что он там будет делать?
Слушая Бао Си, Хо кивал головой: да, это так, — а думал о другом.
Никто из них не догадывается, что у него есть в запасе деньги. На первое время их хватит, а там можно было бы что-то и придумать. Ни Цуй, ни Ли Цзяну он не дал бы умереть с голоду. Вся беда, однако, в том, что денег от него старик не примет. Где же! Ему ли, чьи слова достигали ушей самого сына неба, пользоваться поддержкой какого-то Хо. А что, если… Снова хитрость. Но его хитрость совсем другая, он не себе ищет выгоду, вернее, не только себе…
— Цуй, Бао Си, я совсем забыл… Мне надо идти домой.
— Ты что, Хо! — всполошилась Цуй. — Мы сегодня будем провожать на небо Цзао-вана, бога домашнего очага. Неужели ты не будешь с нами?
— Я приду, Цуй. Приду.
Он пришел в свою каморку, закрыл двери на засов, пересчитал деньги, перебрал, взвешивая на руках, слитки серебра из мешочка Елюй Люгэ. Не так уж много. Но и не мало. Часть слитков он высыпал в ямку, часть оставил в мешочке, спрятал его за пазуху. По дороге к дому Ли Цзяна купил целую корзину сладостей, изжаренную и окрашенную в огненно-красный цвет курицу, кувшин вина. Цуй ахнула:
— Смотрите, наш Монгол стал богачом!
Ли Цзян недоверчиво ощупал праздничную курицу, понюхал вино, помял сладости и облизал пальцы.
— Тебе, видно, стали платить большое жалованье?
— От вас, учитель, я получаю знания. И за них мне платят… Учитель, я говорил с Хушаху. Он помнит и любит тебя… Он говорит: «Достойный Ли Цзян ушел на отдых, но я его по-прежнему считаю на службе. Передай, говорит, Хо, вот это». — Хо достал мешочек.
Старик трясущимися пальцами растянул шнурок, высыпал слитки на ладонь.
— Меня, старого Ли Цзяна, нельзя забыть.
— Но это, учитель, еще не все. Хушаху сказал, что время от времени он будет через меня спрашивать у вас совета по наиважнейшим государственным делам. А значит, как я думаю, время от времени не обойдет вас и своей щедростью.
— Отец, мы никуда не поедем? — спросила Цуй.
— Не знаю, что и делать теперь. Им трудно без меня решать государственные дела… — заважничал Ли Цзян.
— Хо, ты принес счастливую весть! Какой ты у нас молодец, Хо!
— Дочь, кто неумеренно выражает радость, того ждет горе. Помолчи.
Бао Си стоял в стороне, и Хо все время ощущал на себе его пристальный взгляд, почему-то терялся, хотелось, чтобы Ли Цзян скорее убрал мешочек, но старик и не думал делать этого, ласкал пальцами серебро, напыщенно говорил о своих заслугах.
— Я пойду нарублю хворосту, — сказал Хо.