Тот участок Москвы, который контролировал Хирург и его люди, был поделён на пять районов. Соответственно, пятерых своих заместителей он звал не по именам, а по той достопримечательности, которая находилась или была раньше на их территории. Так, например, кварталы, прилегающие к Мавзолею и Красной площади, контролировал шустрый старичок с простым и понятным прозвищем Ленин. Молодящуюся даму, которая сбывала наркотики в районе памятника «Рабочий и колхозница» называли Мухиной. И так далее. Надо однако заметить, что товарищ Крупская работала в районе новостроек, где совсем не было никаких достопримечательностей, поэтому ей оставили её собственную кличку, сохранившуюся ещё со времён комсомольской молодости.
Собрав выручку и оговорив условия продаж на ближайшую неделю, Хирург отпустил всех своих заместителей, за исключением товарища Крупской.
– Мадам, вы понимаете, что ошибки в нашем деле недопустимы? – начал он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
– В чём дело, – сказала мадам неприязненно, – что вы опять на меня катите. Мальчишка уже не опасен, вы это лучше меня знаете.
– Один промах – это всего только промах. Но два промаха подряд попахивают профессиональной непригодностью.
– Что там у вас попахивает…
– У вас, коллега, у вас. Один из дилеров нижнего звена высказал предположение, что ваш новый курьер – стукачок. Есть у него, знаете ли, такое интуитивное ощущение. А я доверяю ощущению больше, нежели фактам, которые легко подделать.
– Что за бред, какие ощущения. Он работает у меня только первую неделю.
– Кто его рекомендовал?
– Кролик… Курьер Феликса Эдмундовича.
– Устройте новичку проверку. Если проколется – везите в лес; если нет – сюда. В любом случае я сам с ним поговорю…
Глава девятая
ВНЕЗАПНОЕ НЕДОМОГАНИЕ
На третий день после прилёта в Москву Додж начал испытывать всё более отчётливые недомогания в области живота. Первый приступ случился с ним в ресторане, во время ежевечернего приятного времяпрепровождения с обилием дорогих кушаний и напитков. Внезапно замерев и выпучив глаза, он так резво метнулся в сторону туалета, что официант, заподозрив неладное, перегородил ему дорогу. За то время, пока шпион был вынужден объяснять, что в его намерения не входит попытка сбежать из ресторана, не уплатив по счёту, произошло страшное.
Потрясённый случившимся и чувствуя себя совершенно разбитым, Собакин больше не выходил из своего номера. У него болел живот, поднялась температура. Когда настало время поехать в аэропорт, чтобы встретить прибывающую из Америки красотку Сью, он подумал, что всё летит к чёрту. Собравшись силами, он снял трубку телефона и, растянув губы в улыбке, приготовился говорить. После бесконечно затянувшихся гудков на другом конце откликнулся Гога: