Чудо в аббатстве (Карр) - страница 107

Но голова отца таинственно исчезла.


Один день походил на другой. Я не могла поверить, что прошло лишь четыре дня с той поры, как матушка заставила меня выпить маковый настой, а я спала в те минуты, когда отец шел навстречу смерти.

Я должна была быть рядом с ним. Он одобрил бы поступок матушки, я знала это, потому что не хотел, чтобы в тот страшный час я была с ним. Я все время думала о своей утрате, перебирая в памяти события моей жизни, связанные с отцом. Все в нашем доме напоминало о нем.

И сад был прежним. Я пошла к реке и села на стену. Я следила за лодками и опять, в который раз, вспомнила короля и кардинала.

Я оставалась там, пока не стемнело и за мной не пришла матушка.

— Ты заболеешь, если будешь так себя вести. Я пошла с ней к дому, но не смогла войти внутрь и побрела опять в парк. Я смотрела, как появлялись первые звезды, когда услышала, как кто-то тихо позвал меня. Я обернулась и увидела Руперта.

— Ах, Руперт! — сказала я. — Никто их нас не может опять стать счастливым.

— Ты не можешь вечно испытывать боль, — мягко ответил он. — Она притупится, а потом придет время, когда ты забудешь о ней.

— Никогда! — с жаром возразила я.

— Ты так молода, и отец так много значил для тебя. Но будут и другие люди, которых ты будешь любить так же сильно. Твой муж… твои дети…

Я нетерпеливо покачала головой, а он продолжал:

— Мне надо кое-что сказать тебе.

Я подумала, что он опять будет предлагать руку и сердце, и хотела вернуться в дом, но его слова остановили меня:

— У меня голова твоего отца, Дамаск.

— Что?

— Я знал, что ты не хотела бы, чтобы она оставалась там, на всеобщем обозрении. Мне помог Том Скиллен. Я доверяю ему. Когда стемнело, он ждал в лодке, а я снял кол… я принес его голову… для тебя.

Я повернулась к нему, он обнял меня и прижал к груди.

— О, Руперт, — прошептала я наконец, — если бы тебя поймали…

— Меня не поймали, Дамаск.

— Могли поймать. Ты очень рисковал.

— Дамаск, — сказал он, — я хочу, чтобы ты знала, я готов пожертвовать всем ради тебя. Я помолчала, потом спросила:

— Где она?

— Она спрятана в ларце… Я знаю, ты захочешь похоронить ее. Я кивнула:

— Отец однажды сказал, что хотел бы быть похороненным на кладбище Аббатства.

— Мы похороним его там, Дамаск.

— А сможем?

— Конечно! Только ты и я должны знать об этом. Только ты и я будем скорбеть на его погребении. Мы все сделаем, как скажешь ты.

— Руперт, как хорошо, что его головы больше нет там… где все могли насмехаться над ней…

— Доброту нельзя устыдить, как бы над ней не насмехались.

Я схватила его руку и сжала ее.

— Когда мы ее похороним, Руперт?