Может быть, свирепые туземцы засели по обе стороны дороги в холмах и в этот момент направляют на них дедовские длинноствольные ружья или уже держат путников на прицеле?
Теперь она поняла, почему старший сержант сменил свой мундир на простую одежду.
— Очень надеюсь, — прошептала она, — что враги, если действительно они следят за нами, не сочтут нас достойными пули.
— Будем надеяться, мэм-саиб, — согласился старший сержант хриплым голосом.
— Несомненно, ужасные подозрения — плод моей собственной фантазии, — пробормотала Орисса.
Все же ее не покидал леденящий сердце ужас, почти предчувствие, что им, возможно, не достичь Шубы.
Впервые с тех пор, как они выехали из Пешавара, старший сержант стегнул кнутом круп лошади.
Лошадка поскакала во всю прыть, а хрупкий ящичек тика-гхарри мотался под грохот колес из стороны в сторону, наполняя ущелье оглушительным грохотом. Лошадь и повозка мчались с огромной скоростью, спеша укрыться в безопасности под защитой форта.
Орисса вцепилась в борт повозки, стараясь удержаться на жесткой деревянной скамейке.
— Чего мне бояться? — уговаривала она себя. — Вокруг мир и покой!
Форт на холме и горы за ним купались в великолепном свете закатных лучей.
Небо все еще оставалось ясным. Даже вечерняя звезда еще не взошла. Но долина уже окунулась во мглу, и только вершины окаймляющих ее гор сияли, ловя последние лучи дневного светила.
— О Господи, защити, не допусти нашей гибели на пороге дома! — всей душой молилась Орисса.
Она не могла понять, откуда эти страхи, но она боялась, отчаянно боялась.
Она помнила, как в детстве ее преследовали странные видения, несвойственные ни ее возрасту, ни ее пониманию, — она как бы ощущала нечто особенное и необъятное, сознавая, что есть что-то иное за обыденным, повседневным.
Она всегда знала, что за миром будничной рутины скрывается еще один мир — обитель богов и богинь, почитаемых ее няней и слугами-индусами, и что для нее тот, другой мир столь же реален, как и для них.
Вновь оказавшись в Индии и откликаясь душой на незримые струны высшей мудрости, она твердо знала, что сейчас и она и старший сержант находятся на грани жизни и смерти.
— Господи, спаси и помилуй! Господи… спаси и сохрани! — шептала Орисса.
Она не сомневалась: сейчас сикх молится богу своих предков точно так же, как и она своему.
Однако лошадка благополучно проскакала вдоль всей плоской равнины до самого подножия холма, на котором вздымался форт.
Дорога змеилась по склону. Так ее проложили для того, чтобы облегчить подъем волам, втягивавшим тяжелые пушки, лошадям, впряженным в груженые повозки, а также солдатам, измученным долгим дневным переходом по жаркой равнине.