Там росло множество деревьев, а пышные цветущие кустарники обрамляли зеленую лужайку. Вильма подумала, что, возможно, эта лужайка предназначалась для игры в шары.
Это уединенное место, словно нарочно было приспособлено для дуэли.
Кусты и деревья скрывали все происходящее на площадке от любопытных глаз, даже со стороны самого особняка.
В дальнем конце лужайки девушка заметила графа, стоящего там вместе с тремя мужчинами.
Следуя за маркизом, Вильма почти физически ощутила, как де Форэ наблюдает за ней.
Она чувствовала в душе все возрастающую ненависть к нему.
Ей захотелось как-нибудь досадить ему, заставить его почувствовать себя неуютно от ее слов.
Однако пока они с Питером Хэмптоном остановились. Маркиз пошел вперед один, и они только наблюдали за ним.
Баркер стоял чуть поодаль.
В этот момент зажглись электрические фонари. Вильма отметила, как умело была освещена вся лужайка для игры в шары.
Фонари были установлены таким образом, чтобы никого не ослеплять, но на самой площадке было светло, как днем, а вокруг — непроглядная тьма.
Вильма обратила внимание на то, с каким интересом оглядывается вокруг Питер Хэмптон.
Обменявшись рукопожатием с пожилым человеком, который, видимо, был рефери, маркиз, возвратился к ним.
— Они стремятся закончить все, как можно быстрее, — сказал он, — и это меня устраивает.
Граф не сделал ни одного движения, чтобы приблизиться к Вильме или к Питеру Хэмптону.
Рефери обменялся с ними рукопожатием, затем вышел на середину лужайки.
На земле лежали два дуэльных пистолета, и рефери пригласил маркиза выбрать любой из них.
Тот, не спеша, тщательно исследовал пистолеты.
Наконец он протянул один из них Питеру, чтобы тот подержал его, пока маркиз будет снимать свой пиджак.
Пока маркиз готовился, рефери пригласил Вильму присесть на стул, установленный как раз за тем местом, где стоял он сам.
— Это так необычно, мадемуазель, — сказал он тихим голосом, — чтобы дама присутствовала при подобном мероприятии.
— Я понимаю, — призналась ему Вильма, — но я не смогла отказаться, и, если говорить откровенно, мне и не хотелось отказываться.
Рефери, оказавшийся весьма милым человеком, приветливо улыбнулся ей.
— Какая жалость, что мы не встретились при более приятных обстоятельствах, — сказал он галантно.
Вильма смотрела на маркиза и Питера, переговаривавшихся о чем-то вполголоса.
Взглянув в дальний конец лужайки, она поняла о чем — они обратили внимание на черную рубашку графа.
Откуда-то из дальних закоулков ее памяти всплыл когда-то слышанный рассказ о дуэлянтах, испытывающих страх и неуверенность в себе и тогда из предосторожности надевающих неприметную одежду.