Вернувшись домой, Вильма сразу же прошла в свою спальню, где ее ждала Мария.
Она не задавала госпоже никаких вопросов, а та молчала, пока горничная, уходя, не пожелала ей спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Мария, — ответила ей Вильма.
Когда дверь закрылась, девушка прилегла на подушки.
Она попыталась проанализировать все произошедшее с ней.
Ее мечтам и ее счастью пришей конец.
Слова маркиза о том, что он никогда не сможет жениться на ней, причем не только из-за неизбежной помолвки с принцессой Хельгой, но и учитывая разницу в их социальном положении, эти слова ранили Вильму, и боль пронизывала ее насквозь, нахлынув, точно штормовая волна.
Ей трудно было допустить мысль, будто он и не задумывается, как может она, при всей своей образованности и явно полученном воспитании, оказаться дочерью простого, пусть и квалифицированного мастера.
Потом она вспоминала, как спасла Вернона от гибели.
Что ж, по крайней мере, думала она, ей удалось весьма убедительно доиграть свою партию в том, что начиналось как игра.
Но эта игра обернулась для нее прекрасной сказкой.
А вот теперь и сказка подошла к концу.
Медленно одна за другой из глаз по щекам покатились слезы.
Мало-помалу ледяная глыба, мешавшая ей дышать и заставлявшая ее почти физически ощущать какое-то оцепенение, растаяла.
Теперь она твердо знала — маркиз для нее потерян.
Любовь, озарившая ее небесным светом, оказалась только мечтой, сном.
— Но я люблю его! Я люблю его! — рыдала она.
Никогда больше она не будет прежней.
Каким волшебством были наполнены ее ежедневные встречи с маркизом!
Говорить с ним, сидя наедине за ленчем или ужином, кататься по Булонскому лесу, смотреть на ночной Париж.
А для него все это было лишь обыкновенным, будничным эпизодом.
Но она-то словно побывала в раю и услышала пение ангелов.
Именно такой Вильма и представляла любовь.
По любовь к этому человеку, родившаяся в ее сердце, совсем не походила на его чувства к ней.
Снова и снова размышляя над его словами, она вдруг поняла, что он причислял ее к той же категории, к какой принадлежала и Прекрасная Отеро.
Женщина, имя которой отец запретил ей даже произносить вслух.
И граф де Форэ относился к ней так же.
Весь ужас дуэли между двумя мужчинами, дравшимися на поединке за право обладания ею, впервые ясно предстал перед ее глазами, охватив все ее существо.
— Как могла я допустить такое? — спрашивала она себя. — Как могла я… смотреть на все это?
Ее невинность и непорочность не позволили ей до конца осознать смысл их слов и намерений тогда, тогда они говорили, что сражаются за нее.