И все-таки остается возможность, что наедине с отцом она сумеет убедить его в немыслимости предлагаемого ей брака. Ведь он любил ее, когда она была ребенком, в этом нет сомнения; только потому, что они с матерью уехали отсюда, отец полностью попал под влияние Мэйгрина и уступал ему во всем.
Эмоции, отражавшиеся на ее лице, говорили об ее внутреннем состоянии больше, чем она могла предположить; с чувством неловкости она осознала это, когда граф, словно прочитав ее мысли, заговорил:
— Вы очень хороши собой, мадемуазель, и я не могу поверить, чтобы любой мужчина, даже родной отец, не откликнулся на ваши мольбы.
— Я постараюсь… я буду очень стараться. Граф подошел к одному из окон, потом сказал:
— Думаю, вам пора возвращаться домой. Если ваш отец вернется и не найдет вас там, ему очень и очень не понравится, что вы проводите время с таким человеком, как я.
— Я убеждена, что если бы вы с папой встретились при других обстоятельствах, то понравились бы друг другу.
— Но обстоятельства таковы, как они есть, и мы обязаны соблюдать известное расстояние, — твердо проговорил граф.
Он подошел к дверям каюты, и Грейнии ничего больше не оставалось, как встать с кресла.
Ее мучило ощущение, что она, покидая безопасное убежище, идет навстречу опасности, но выразить это ощущение в словах она не сумела и молча последовала за графом на палубу вверх по трапу.
Матросы искоса поглядывали на нее, пока она шла к сходням. Грэйния была уверена, что они как истые французы восхищаются ею, но считала это дерзостью; к тому же им скорее следовало бы опасаться ее: ведь она может их выдать.
И снова граф будто бы прочитал ее мысли: едва они сошли на берег, он сказал:
— Надеюсь, что в один прекрасный день я буду иметь честь представить вам моих друзей. Да, моя команда состоит из друзей, которые не хотели быть изгнанниками, но были вынуждены бежать от ваших соотечественников.
Грэйния почувствовала себя пристыженной.
— Мне жаль всех, кто стал жертвой войны, — сказала она, — но обитатели островов, кажется, не знают иного состояния.
— Это правда, — согласился граф, — и страдают, прежде всего, невинные.
Они шли сквозь чащу деревьев и заросли бугенвиллии, пока не показался дом.
— Здесь я покидаю вас, — сказал граф.
— О, пожалуйста, не уходите! — вырвалось, у Грейнии.
Он с удивлением посмотрел на нее, и Грэйния объяснила:
— Ведь вам еще не известно, что узнали о восставших Эйб и ваш слуга. Что, если восставшие направляются сюда? Тогда мне остается только бежать, если вы пустите меня к себе на корабль.
Выговорив эти слова, она вдруг поняла, что не столько боится восставших, сколько не хочет потерять графа.