— Но почему?
— Полагаю, вы в достаточной мере женщина, чтобы понять причину без моих объяснений.
Грэйния широко раскрыла глаза, а он продолжал:
— Вы очень молоды, но вместе с тем достаточно взрослый человек, чтобы понимать, что нельзя играть с огнем и не обжечься. Я должен уехать, чтобы не причинить вам страдание и не пострадать самому больше, нежели я уже пострадал.
Грэйния сжала руки, но говорить не могла, а он добавил:
— Я влюбился в ваше изображение с первого взгляда, но я не смею говорить с вами о своем чувстве, потому что это было бы неправомерно.
— Не… правомерно? — пробормотала Грэйния.
— Вы знаете, что мне нечего предложить вам, а если я уеду, вы забудете меня.
— Но это… невозможно.
— Вы так думаете сейчас, — сказал граф, — но время — великий врач, и мы должны забыть оба, не только ради вас, но и ради меня.
— Пожалуйста… о, пожалуйста!
— Нет, Грэйния! — воскликнул он. — Ни вы, ни я не в состоянии изменить положение вещей. Вы обладаете всем, о чем может мечтать мужчина, что он ищет и большей частью не находит. Но вы не для меня!
Он взял Грейнию за руку и, опустив глаза, долго смотрел на эту руку, как на драгоценность. Потом медленно и с неописуемым изяществом наклонил голову и поцеловал сначала тыльную сторону кисти, а после — ладонь.
Девушка вздрогнула, словно от поразившей ее вспышки молнии, потом ощутила жаркую слабость и желание всем существом прильнуть к Бофору.
Но он уже отпустил ее руку и направился к двери.
— Прощайте, любовь моя, — очень тихо проговорил он. — Бог поддержит и защитит вас.
Грэйния вскрикнула. Дверь захлопнулась, и она услышала шаги Бофора на веранде, а потом на лестнице.
Она поняла, что это конец. Ничего нельзя больше ни сказать, ни сделать…
Прошло много времени, Грэйния легла в постель и подумала, что здесь он спал прошлой ночью.
Эйб переменил простыни, они были прохладные и гладкие, но ей чудилось, что и на них остался отпечаток его тела, что они излучают ту же вибрацию, какую она ощущала от его прикосновений. Она словно лежала в его объятиях.
Она хотела плакать, но не могла. Камень лежал в груди и делался тяжелее и тяжелее с каждой минутой.
Грэйния закрыла глаза и перебрала в уме весь день, час за часом, минута за минутой, вспоминая слова и ощущения, чувство, испытанное ею, когда Бофор поцеловал ей руку.
Она прижалась губами к своей ладони, пытаясь снова пережить ту мгновенную вспышку восторга, которую вызвал его быстрый поцелуй.
Чувствовал ли он то же самое?
До сих пор она безразлично относилась к мужчинам и любви, но была уверена, что он не пробудил бы такой отклик, если бы сам оставался равнодушным.