Желая ее успокоить, он задержал ее пальцы в своих чуть дольше, чем было необходимо, и проговорил:
— Прошу вас, познакомьтесь с моими друзьями. У нас тут очень скромная компания.
Он начал представлять ей прочих гостей, но в эту минуту в комнату ворвался капитан Баркли.
— Я не опоздал? — закричал он с порога. — Я потерял запонку и был вынужден позаимствовать одну из ваших.
Леди Кливленд посмеялась над его рассеянностью, и капитан направился к леди Саре.
Потом маркиз представил его Николь и Джеймсу. Капитан потрясение уставился на Николь:
— Почему я не видел вас раньше? Где вас прятали все это время?
— Там, где я живу, — улыбнулась Николь. — В деревне.
— Это место называется Кингз-Кип, — вставила леди Кливленд. — Я уже столько наслышана от нашего хозяина!
— Очаровательное название, — жизнерадостно заметил Вилли.
— Этого мнения придерживаются все Танкомбы, — проговорила Николь. — Но, конечно, они страдают предвзятостью!
С Уильямом Баркли было очень легко говорить, и Николь обрадовалась, что ее посадили рядом с ним за обедом.
Леди Кливленд сидела по правую руку от маркиза, по левую — леди Сара.
Только через некоторое время Николь набралась храбрости взглянуть на маркиза еще раз.
И он показался ей еще более деспотичным и внушающим страх, чем она себе представляла.
Сидя во главе стола в резном кресле эпохи Карла Второго, он выглядел и впрямь как король.
В то же время в нем была какая-то трепетность, которую Николь не могла себе объяснить.
Джимми говорил ей, что маркиз — поборник совершенства во всем.
Николь решила, что он, наверное, весьма проницателен.
А если так, значит, очень опасен.
Наблюдая за ним на протяжении всего обеда, она убедилась, что маркиз имеет свойство, которое ее отец называл «орлиным глазом».
«Орлы видят дальше, чем другие птицы, — говорил отец, — и замечают практически все. Даже самая крошечная мышь или кролик в сотне футов внизу не могут от них убежать».
«Он опасен! Опасен!»
Все время, пока Николь беседовала то с Вилли, то с лордом Кливлендом, сидящим по другую сторону от нее, она слышала эти слова, повторяющиеся у нее в голове.
Обед был превосходным, как и вина, сопровождающие его, а беседа — веселой и остроумной.
Поскольку гостей было немного, каждый мог говорить с кем хотел, даже с тем, кто сидел на другой стороне стола.
Николь вдруг поняла, что ни разу в жизни не обедала так увлекательно.
Но на сердце у нее лежал камень, и она знала, что имя этому камню — тревога.
«Я просто смешна! — сказала она себе, когда дамы оставили мужчин, чтобы дать им возможность спокойно выпить портвейн. — Почему маркиз обязательно должен заподозрить плохое?»