Но красота Николь была необычной, а кроме того, она даже не подозревала о том, что красива.
Впрочем, он был уверен, что этого не понять и многим мужчинам.
Она напоминала деревце с еще не распустившейся листвой, чья красота не бросается в глаза, и лишь художник способен ее уловить.
Вернувшись в свою каюту, маркиз продолжал размышлять об этом.
Раз уж она такая искусная швея, думал он, то могла бы превратить в роскошное платье шторы на иллюминаторах или атласное покрывало кровати.
Эта мысль развеселила его, и маркиз подумал, что неплохо бы свозить Николь в Париж.
Он одел бы ее в наряды от парижских портных, такие же яркие, как ее глаза, когда они искрятся смехом.
Потом он сказал себе, что есть более важные вещи, о которых стоит подумать, а Николь — всего лишь девушка, которую он взял с собой просто в качестве спутницы.
И все же, засыпая, он поймал себя на том, что вновь представляет ее себе в беседке из роз, а вокруг кружатся херувимы и глядят на нее сквозь гирлянды цветов.
Для Николь каждый новый день был интереснее предыдущего.
Постепенно она утвердилась в мысли, что у маркиза была очень Важная причина отправиться в эту поездку, но, поскольку он явно не желал говорить об этом, держала свои выводы при себе.
В то же время она сгорала от любопытства.
Джимми говорил, что маркиз хороший спортсмен и известный коллекционер живописи.
Он никогда даже не намекал на его участие в политике — и все же сейчас Николь была практически уверена, что знает причину бешеной спешки маркиза.
Несомненно, она, как и вся их поездка, впрямую связана с войной между Россией и Турцией.
Англия не была вовлечена в войну, но премьер-министр и, вероятно, сама королева были обеспокоены усилением влияния России в Европе.
Как бы то ни было, Англия аннексировала Балканы, а теперь, видимо, обратила свой взгляд к Турции.
Размышляя об этом, Николь вспомнила, как отец Наташи часто говорил, что русские всегда утверждали, будто Константинополь их законная столица.
За это они и боролись — и если бы добились своего, равновесие сил в Европе было бы нарушено.
К вечеру яхта достигла Мраморного моря и встала на якорь в заливе у северного берега.
— Я думаю, сегодня нам следует лечь спать пораньше, — сказал маркиз вскоре после обеда.
Николь бросила на него быстрый взгляд, понимая, что что-то за этим кроется.
Они поднялись на палубу.
При свете высокой луны берег был хорошо виден. Сразу за песчаной косой начинались низкие утесы, на которые было легко забраться.
Маркиз, как и Николь, посмотрел туда, где начиналась узенькая тропинка, ведущая к скалам.