— Лина... Глаза Эвелины затуманились недолгой печалью.
— Гринев, признаюсь, ты был хорош как мужчина, но притом никогда не мог понять желания женщины.
— Виноват, исправлюсь.
— Прекрати кривляться! Я потратила на тебя лучшие годы жизни...
— Всего два. Обычно говорят — угробила молодость.
— «Всего два». Подумай, как я могла бы устроиться, если бы не ты!
— Разве ты не устроилась?
— На что ты намекаешь? На ту жалкую квартирку у черта на куличках, куда ты запер меня при разводе? На старую рухлядь, на которой я езжу?
Олег оглядел белоснежную красавицу впереди с курчавым мальчиком за рулем.
Мальчик по-хозяйски выставил локоток в окно и покуривал тонкую ароматизированную сигарету. Запах ментола был слышен даже здесь.
— Не такая уж и рухлядь.
— Ты не представляешь, сколько она жрет денег!
— Представляю. Страховку, если мне не изменяет память, продолжаю оплачивать тоже я.
— Ты хочешь, чтобы я платила за все?! И это при том, что я... что ты... ты просто жлоб.
— Может быть.
— Так оно и есть! Знаешь, что в тебе самое непереносимое, Гринев? Ты мог бы сидеть на мешке с ассигнациями и не потратить на себя ни цента. Знаешь, почему? Тебя это совершенно не интересует! Тебя не интересуют деньги, тебя не интересуют удовольствия, тебя ничего не интересует, кроме финансов! А что такое финансы? Ничто, фикция!
— Слушай, Лина, твой мальчик трет задницей очень даже не фиктивное сиденье и курит вполне респектабельные сигареты.
— А что он должен курить? «Беломор»? — искренне удивилась Эвелина.
— Да хоть кедровые шишки! Почему?! Почему я должен сидеть и слушать всю эту ахинею, Лина?! Ты хочешь жить, как ты хочешь?! Так живи! Флаг в руки, барабан на шею, пилотку на голову!
— Легко сказать — как хочешь! Ты решил от меня избавиться и засунул в ту жалкую конторку пахать за жалкие гроши!
— Сидеть куклой перед компьютером — ты называешь «пахать»? А штуку зелени в месяц за это сидение — грошами?
— Я все-таки закончила колледж культуры и могла бы...
— Блистать на сцене. Я помню: ты знаешь ноты.
— Ты злой, бессердечный эгоист. — Эвелина краешком платочка, осторожно, чтобы не задеть макияж, промокнула сухие глазки. — Ты хоть понимаешь, почему я тогда ушла? Твой распрекрасный Валерий Игоревич приставал ко мне самым недвусмысленным образом! Ты нарочно меня туда устроил, подстелил под приятеля!
Только я не из таких!
— Лина... — Олег поморщился так, будто съел лимон — Ты уж на Валерика не наговаривай! Господин Стеклов — убежденный и законченный гей. И твоя ультракороткая юбка пугала его больше, чем Колчака бронепоезд «Вся власть Советам».