Чернов побледнел, но лицо осталось невозмутимым, словно маска:
— Ты пришел меня валить, Медведь?
— Вовсе нет.
— «Ты нарушил правила, Борис». Я тебе сказал, что именно я сделал и почему. Это, по крайней мере, л о г и ч н о. А ты? Что сейчас делаешь ты?
— Я ввязался в игру. Ты прав: она не моего уровня. — Олег задумался, взгляд его стал совершенно нездешним. Он молчал с полминуты, потом произнес медленно:
— А может быть, все-таки моего? — Помолчал, добавил:
— В такой игре соблюдения правил недостаточно для того, чтобы сохранить жизнь. А чтобы победить — и подавно.
Чернов раздвинул губы в улыбке, но оттого лицо его стало еще более напряженным.
— Знаешь, что хуже всего? Что-то происходит в твоей голове такое... Я перестал тебя понимать, Медведь. Совсем. И это непонимание бесит меня. Я чувствую несвободу. Беспомощность. Страх. Зачем тебе это нужно, Олежек?
— Что именно?
— Покупать неизвестно что, терять при этом все.
— Я финансист, Борис.
— Ты — игрок! И правит тобой даже не азарт, а глупая гордыня!
— Я хочу, чтобы люди в моей стране жили лучше. Я хочу, чтобы заводы заработали и люди жили достойно. Я хочу...
— Ты решил стать спасителем Отечества?! — взвился было со стула Чернов, но тут же сел обратно. Улыбка его сделалась язвительно-брезгливой, лицо — желчным.
— «В моей стране...» Страну продали. На корню. В розницу. По кусочкам, — сплевывал он слова, как клочки сухого пергамента. — Потому что оптом никто бы сожрать не смог — удавился!
— Борис...
— А люди... — перебил его Чернов. — Лиши их правил, установлений, ритуалов... Обезьяны на ниточках — вот кто такие люди.
— Мы — тоже?
Лицо Чернова стало жестким.
— Да. Мы тоже.
— Вот этого я и не хочу.
Горькая улыбка скривила губы Чернова. С минуту они сидели молча, потом Борис Михайлович встал и вышел. Тянулась минута, другая, третья... Появилась мулатка, с дежурной улыбкой поставила на стол горячий кофейник, графин с коллекционным коньяком, две рюмки. Олег налил себе, выпил. Закурил. А в голове крутилась пушкинская строчка: «Я пью один, со мною друга нет...»
Олег уже допивал кофе, когда появился Чернов. В руках его был «лэптоп» и тонкая кожаная папка. Он сел напротив. Посмотрел на рюмку Гринева:
— Пьешь в одиночестве? Тревожный признак.
— Тревог много в последнее время.
— В последнее? — Чернов включил компьютер, спросил:
— Деньги кинуть на те же счета?
— Да. Коды я поменял.
Чернов кивнул. Некоторое время сосредоточенно стучал по клавишам. Повернул «лэптоп» экраном к Гриневу:
— Проверяй.
— Я верю.
— Ты ведешь себя, как обиженный подросток. Проверяй!