– Нет, речь о другом. Я сказал: у каждого человека знания своя склонность. Моя склонность – видеть и таким образом познавать; у других – иные склонности.
– Какие?
– Возьми, например, Сакатеку. Он тоже человек знания. Его склонность – танец. Он познает, танцуя.
– Значит, склонность человека знания – это то, что он совершает, чтобы знать?
– Именно.
– Но как танец помогает Сакатеке познавать?
– Сакатека танцует всем своим существом.
– То есть не так, как я? В его танце есть что-то необычное?
– Как тебе сказать? Он танцует так же, как я вижу. Ты так не умеешь.
– А видеть, как ты, он может?
– Может. Но он еще и танцует.
– Как же все-таки он танцует?
– Это трудно объяснить. Когда Сакатека что-то хочет знать, он танцует. Могу сказать только одно: пока ты не поймешь, что такое путь знания, и о танце, и о видении говорить бесполезно.
– Ты видел его в танце?
– Да. Но тот, кто просто смотрит, как он танцует, не может увидеть, что его танец – особый способ познания.
Я знал Сакатеку, во всяком случае знал, кто он такой. Мы с ним встречались, однажды я угостил его пивом. Он был очень учтив и пригласил меня в гости. Я давно намеревался съездить к нему, но дону Хуану об этом не говорил.
14 мая 1962 года я приехал к Сакатеке. Он объяснял когда-то, как к нему добраться, и я без труда нашел дорогу. Дом окружала изгородь, ворота были закрыты. Я обошел изгородь, надеясь найти кого-нибудь, но никого не было.
– Дон Элиас! – крикнул я. От моего крика во дворе с кудахтаньем забегали куры. К изгороди подбежала собачонка, но не залаяла, а села и уставилась на меня. Я позвал снова – куры закудахтали еще громче.
Наконец из дому вышла пожилая женщина. Я попросил позвать дона Элиаса.
– Его нет, – сказала она.
– А где его можно найти?
– В поле.
– Где именно?
– Не знаю. Приходите попозже. Он вернется часов в пять.
– Вы его жена?
– Жена. – Она улыбнулась.
Я хотел расспросить ее про Сакатеку, но она извинилась, что плохо говорит по-испански. Я сел в машину и уехал.
Вернулся около шести и, подъехав прямо к воротам, позвал Сакатеку. На этот раз из дому вышел он сам. На плече у меня в кожаном футляре висел магнитофон, похожий на фотоаппарат. Я включил его. Сакатека меня узнал.
– А, это ты, – улыбаясь, произнес он. – Как поживает Хуан?
– Как всегда. А вы, дон Элиас?
Он не ответил. Казалось, он был чем-то взволнован. Внешне держался нормально, но чувствовалось, что ему не по себе.
– Хуан прислал тебя с каким-то поручением?
– Нет, я приехал сам.
– Зачем?
В его голосе звучало неподдельное удивление.
– Просто побеседовать, – сказал я, стараясь говорить как можно естественней. – Дон Хуан рассказывал о вас поразительные вещи. Меня разобрало любопытство и захотелось спросить кое о чем.