– "Объединенная национальная гвардия Отчины", – расшифровал Цыпф.
– Верно. Но тогда-то я еще этого не знал… Решил все отрицать и ни в чем не сознаваться. До полного прояснения обстановки. Прикидываюсь придурком. Дескать, инвалид войны, сильно контужен, потерял память, даже фамилию свою не помню, не говоря уже о прочих биографических данных.
– Надо было при нем в штаны наложить, – посоветовал Зяблик. – С некоторыми контуженными так бывает. Похезать захотел, а штаны снять забыл. -Эта очередная эскапада, как ни странно, совсем не задела Мирона Ивановича.
– Не имел такой возможности, – объяснил он. – Брюхо пустое было. Три дня до этого ничего во рту не держал… Хотя мне все равно не поверили бы, даже засрись я по уши. Это ведь Отчина, все друг друга знают. Не успел я свою версию рассказать, как мне уже предъявили досье на меня самого. Представляете? Куча бумаг, согласно которым я кругом виноват. И в свержении Коломийцева, и в клевете на Плешакова, и в преследовании патриотически настроенных лиц, и во всяких злоупотреблениях, и в геноциде против союзных нам киркопов, и в анархических устремлениях, и в связах со зловредными элементами, среди которых, между прочим, и вы оба значитесь, – он указал пальцем на Зяблика, потом на Смыкова. – Благо хоть, что солнце с неба не я украл…
– Признались вы? – поинтересовался Смыков.
– А куда денешься? Показали мне свежий указ, где всем преступникам, признавшим свою вину, обещана амнистия. Упорствующие же подлежат немедленному изгнанию за пределы Отчины и территорий, ей подконтрольных. За Агбишер, за Баламутье, к черту на кулички! Пришлось подмахнуть все бумаги, что они мне подсунули. Однако присягать по новой отказался. Говорю, присяга, как и первая брачная ночь, может быть только единожды в жизни. А все остальное – -блуд. Помучились со мной еще с неделю, но отступились в конце концов. Если бы присягнул, говорят, мог бы и ротой командовать, а так отделенным пойдешь, да и то только учитывая твой богатый боевой опыт. Дали мне десятерых субчиков, сухой паек на две недели и сюда заслали. Машину эту я уже сам собирал из того, что в местном гараже раскопал.
– Подожди, – перебил его Зяблик. – Я никак в толк не возьму… Кому ты должен был присягать? Какая власть нынче в Отчине?
– Ты сейчас обхохочешься! – Табурет под тушей Мирона Ивановича предательски заскрипел. – Какому-то правительству народного единства… Тоже мне правительство – каждой твари по паре. Но верховодит Плешаков вместе с аггелами. А может, это аггелы верховодят под прикрытием Плешакова. Где они только его откопали?