— О, месье, скорее сюда! — громко позвала королева Жана.
— Сейчас! — крикнул сверху Пардальян. — В приличном обществе и умирать приятно!
С этими словами шевалье соскочил вниз. Он тянул за собой толстую веревку. Обмотав один ее конец вокруг кисти, он крепко уперся спиной в лестницу, а ногами в пол, и, побагровев от напряжения так, что почти незаметны стали вздувшиеся вены, отчаянно рванул веревку.
В этот миг обезумевшей от жажды крови толпе удалось наконец высадить дверь; нападавшие ввалились в мастерскую, сметая все на своем пути…
— Смерть гугенотам! Смерть проклятым еретикам! Альбре — в Сену!
Словно античный бог, с корнем выдирающий из земли столетние дубы, Пардальян со сверхчеловеческой силой еще раз рванул веревку.
Послышался страшный грохот, до основания сотрясший мастерскую, деревянные колонны, поддерживавшие крышу, рухнули, и кровля провалилась вниз, погребя под собой ворвавшихся в дом людей. Вслед за ней обрушились и изъеденные непогодой стены верхнего этажа. Множество горожан осталось лежать под обломками…
Как же это могло случиться?
Дело в том, что Пардальян подпилил деревянные колонны, на которые опиралась кровля, потом обвязал их прочной веревкой и, спустившись вниз, дернул за конец этого аркана, вложив в рывок мощь, достойную Геркулеса. Подпиленные колонны поддались, кровля рухнула на нападавших, а Пардальян, на голову которому сквозь широкий люк валились сверху обломки стен и крыши, стремительно прыгнул на нижнюю лестничку, где уже стояли дамы.
Не говоря ни слова, Жанна д'Альбре кивком указала на утлое суденышко, и вскоре все трое уже разместились в маленькой лодке. Шевалье перерубил кинжалом веревку, крепившую лодку к перекладине лестнички, и они поплыли по течению к Лувру.
На дне суденышка Жан обнаружил одно весло и принялся им орудовать. И через пять минут лодка уткнулась в берег. Они причалили немного ниже Лувра, в том месте, где Филибер Делорм, придворный архитектор Екатерины Медичи, начал по ее приказу возводить дворец Тюильри.
Жан помог дамам выбраться на берег и галантно поклонился на прощание.
— Месье! — воскликнула Жанна д'Альбре. — Я королева Наваррская. А как ваше имя?
— Шевалье де Пардальян, мадам.
— Бурбонский королевский дом никогда не забудет той огромной услуги, которую вы ему сегодня оказали, проявив беспримерное мужество и самоотверженность!
Пардальян попытался запротестовать.
— Ах, нет, не спорьте! — сказала королева. — Или я решу, что вы сожалеете о своем благородном порыве.
Намек Жанны был ясен: вставший на защиту гугенотки навлекал на себя страшную опасность.