— Вот как! — светски заулыбался Игорь в ответ. — Здорово! Выходит, мы с вами, Женя, некоторым образом...
— Игорь, я ухожу! — жена резко развернулась и решительно вышла в коридор.
— Женя, я сейчас! Сейчас вернусь... — Игорь выскочил в коридор вслед за Ирой.
Он нагнал ее на платформе. Она шла быстро, почти бежала, ее каблучки сердито цокали по асфальту, подбородок гордо вздернут, руки шарят в сумочке в поиске пачки сигарет.
— Ир, ну ты чего? — Игорь встал на ее пути, обнял здоровой рукой за талию, притянул к себе. — Ну, ты что? Ревнуешь?
— Дурак! — Ира отстранилась, взглянула на него строгим, хмурым взглядом. — Я переводила статью о профессиональных телохранителях, и я, худо-бедно, разбираюсь в этом. Первое правило телохранителя-профи: ни в коем случае не вступать в личные взаимоотношения с объектом охраны. А эта вертихвостка...
— Тсс! Тише, Иришка, на нас люди оборачиваются...
— Плевала я на людей! Они сейчас сядут в поезд, поедут, кто отдыхать, кто домой, а ты...
— Тише. Дядя Юра характеризовал Женю как очень...
— Плевать мне на дядю Юру! Кто такой дядя Юра? Кто такие твои Артур и Анатолий? Такое же фуфло, как и ты! А если под Зусова копают настоящие профессионалы? Если эта акция с мнимым маньяком инспирирована с привлечением настоящих аналитиков, если...
— Ирка! Ты слишком много читаешь детективов. Причем женских, — Игорь обнял готовую разрыдаться женщину, поцеловал в щеку. — Все будет хорошо, поверь мне! Я вернусь, я обязательно вернусь, обещаю!
Поездной состав передернула судорога. Загремели вагоны на стыках, скрипнули колеса, накатываясь на рельсы. Скрытый от глаз динамик запоздало оповестил об отправлении скорого поезда номер такой-то от такой-то платформы. Последний раз («А ведь действительно, — успел подумать Игорь, — быть может, в последний раз!») поцеловав Ирку, последний раз погладив ладонью ее щеку, еще ощущая на губах вкус ее помады, еще чувствуя пальцами тепло ее кожи, он побежал к двери ближайшего, набирающего скорость вагона. Запрыгнув в тамбур, он не хотел оглядываться, но все же не выдержал! Ирина стояла посреди платформы. В вечернем весеннем сумраке ее фигура, подсвеченная электрическими огнями вокзала, казалась призрачной и ужасно одинокой. Конечно же, и она на него смотрела, глядела вслед уходящему поезду и точно так же, как и он, уже не могла различить выражения любимого лица, заметить предательскую соленую влажность век и суровую глубокую морщинку, перечеркнувшую высокий лоб.