— Не-а...
— Жалко. У Ивана Андреевича есть парочка племенных арабов, по тридцать тыщ баксов за голову. Кататься на них полный кайф!
Машина нырнула с горки, покатилась по довольно приличной, несмотря на отсутствие асфальта, дорожке вниз, к лесу, к озеру.
— Петь, как озеро называется?
— Карьер.
— Так и называется — «карьер»?
— Ну! При совке здесь был карьер, земляные разработки. И еще два года назад копали, пока малец один на шашке не подорвался, общественность запротестовала, и карьер затопили.
— Здесь велись взрывные работы? — уточнила Женя.
— Ну. Зарядят аммонита, жахнут, опосля экскаватор подгонят и копают. Я сам, пацанчиком, таскал с карьера взрывчатку, все мелкие этим делом занимались. Проберемся в вагончик к подрывникам, своруем аммонит, огнепроводный шнур, запалов из черного пороха натырим и драпать. Кого ловили, того родичи ремнем драли, и в школе неуд за поведение ставили, и в детскую комнату милиции на учет. А убежишь от работяг, им же за рубль вечером аммонит со шнуром и запалом и продашь. Сам-то рабочий класс взрывчатку тырить боялся, а в пяти кэмэ к югу речка протекает нормальная, не то что наша здешняя, и глушить рыбу в той речке по выходным для нашенских работяг было вторым, после водяры, развлечением.
Петр продолжал болтать, углубляясь в историко-географические подробности местности, Евгения его переспрашивала, уточняла, когда прекратились взрывные работы и какова вероятность, что у кого-то из жителей города сохранилась в погребе уворованная взрывчатка. Игорь слушал вполуха пустой, по его мнению, разговор и наслаждался весной.
Михайлов опустил стекло рядом с собой, дышал свежим, пахнущим сырой землей воздухом, щурился на солнце. Ему вдруг сделалось удивительно хорошо, «благостно» — как говаривали в старину. Весна умиротворяет. Не та весна, что заставляла мерзнуть неделю назад в Москве, а вот эта, здешняя, среднерусская да черноземная, щедрая на тепло и солнечные лучи, на зеленый пунктир травки в рыхлой земле, на беременные почки и смеющиеся лужи, на желтые кляксы мать-и-мачехи, на чириканье шустрых пташек и жужжание проснувшихся раньше положенного майских жуков.
Между тем машина подъехала к замку. Да-да, к самому настоящему замку. Башенка с конической крышей, окна-бойницы, зубчатая каменная стена вокруг, деревянная пристройка, не иначе конюшня, дубовые, распахнутые настежь ворота. На фоне озера очень красиво. Безвкусно, аляповато, претенциозно и в то же время красиво красотою павлина, распустившего хвост на полянке в лукоморье.
Петр припарковался на специализированной площадке, где уже отдыхало несколько заморских авто. Они покинули машину, как и прежде, гуськом двинулись к замку-коттеджу.