— Дерьмо! — скалит зубы американец.
— Сармат, привести его в чувство, что ли? — спрашивает Бурлак. — Сколько эту вонь терпеть?!
— Отставить! — останавливает его Сарматов и прислушивается.
По ущелью катится нарастающий грохот.
— Вертушки ребят морозят, — со странным равнодушием произносит Силин.
Чем дольше Сарматов вслушивается в грохот, тем заметнее светлеет его лицо.
— Оторвались наши мужики, Сашок! — кричит он, хлопая Силина по плечу. — Ты вслушайся... Как тогда в Анголе, неприцельно лупят — по площадям.
— Похоже на то! — подтверждает Бурлак.
Силин равнодушно кивает, продолжая пялиться невидящими глазами в какую-то одному ему известную точку.
* * *
Полуденное солнце наполняет ущелье влажным зноем. По самому краю берега вьется еле заметная тропка. Американец, прикованный наручником к Сарматову, пытается идти сам, но ноги его не держат. Оступившись, он с размаху падает в воду, увлекая за собой ненавистного майора.
— Воздух! — вдруг кричит Алан.
И опять все замирают, упав на острые камни и стараясь как можно плотнее слиться с ними.
Три черных вертолета несутся над ущельем в сторону пакистанской границы, а навстречу им в сторону «зеленки» торопятся еще три. Опять по ущелью катится грохот близких взрывов. Сарматов, чуть приподнявшись над землей, дергает американца за здоровую руку.
— Мистер, как вас там, эта громкая музыка не наводит вас на некоторые раздумья?.. — Он показывает на часы. — Пятый час молотят...
— Дерьмо!.. Ублюдок! — шипит тот и, отвернувшись, здоровой рукой раскрывает «молнию» на брюках. Сарматов тут же хватает флягу и подставляет ее под струю мочи:
— Сюда, мистер, сюда... Да не стесняйся — здесь педиков и баб нет!
Происходящее вызывает общий интерес, даже отрешенно молчащий Силин оживляется.
— Зачем тебе его анализ? — удивленно спрашивает он. — В гости к богу можно и так...
— А это чтоб в приемной у апостола Павла в очереди не торчать, — отвечает Сарматов и сует флягу под нос американцу.
— Пей, полковник!.. Пей, выхода у тебя нет!..
Американец отшатывается, смотрит на майора с такой яростью, что, если бы взглядом можно было убивать, Сарматов уже давно бы умер в муках.
— Командир, ты что это? — ошалело спрашивает Алан. — Мы так не договаривались!
— Молчать, старлей! — обрывает его Сарматов.
— Вонючий садист! — выкрикивает американец и заходится в рвотных судорогах. — Ты не русский офицер! Ты есть мразь!
— Не пускай пузыри, полковник! — устало отмахивается Сарматов. — Мне они начинают действовать на нервы. Я тебе, между прочим, предлагаю за неимением лучшего древний казачий способ спасения от гангрены. Поверь, в чем, в чем, а в ранах, колотых и стреляных, мои предки толк знали!