Американец вслушивается в слова песни и вдруг начинает улыбаться чему-то одному ему известному. Внезапно позади со скал срывается снежная лавина, и песня тонет в ее грохоте. Хвост лавины задевает группу, окутав идущих тучей снежной пыли, не причинив, однако, никакого вреда.
— Вовремя перевал траверснули! — восклицает Бурлак. — Теперь, если те, кто за нами охотится, и увидят наши следы на снегу, подумают, что нас лавиной накрыло.
— Не надейтесь, не подумают! — охлаждает его Сарматов. — И поиск не прекратят. Американцы пакистанской ИСА за полковника наверняка счет предъявили — те будут землю носом рыть, только бы нас найти!
Сарматов глядит на американца. Тот снова потерял сознание и выглядит так, будто одной ногой уже в могиле.
— Дорогой, очнись, пожалуста, — склоняется над полковником Алан.
В ответ из распухших, потрескавшихся губ вырывается глухой стон.
— В отпаде! — говорит Алан. — Как бы не загнулся!..
— Это как ему на роду определено! — рассудительно произносит капитан Морозов. — Как говорят: кому суждено быть повешенным — тот не утонет. У меня замполит был: три Афгана отпахал — и без царапины, а в Москве на бритоголовых ночью напоролся... Нож в спину — и нет мужика!..
— Да, теперь в Москве много всякой нечисти расплодилось: панки, фашисты, анархисты, эти, как их... рэкетиры! — говорит, сверкнув цыганскими глазами, Бурлак и, сжав пудовый кулак, добавляет: — Как из этой интернациональной заварушки выпутаемся — побеседуем с ними!..
Восточный Афганистан
12 мая 1988 г.
Раскачивается в такт шагам над горными отрогами перевернутый серп месяца, разрезая темные облака на ночном небе. Осторожно, от камня к камню, от дерева к дереву, от куста к кусту, скользят по ночному ущелью люди-тени, и лишь слабые стоны лежащего на самодельных носилках американца нарушают тишину да временами шакалий вой тугими волнами прокатывается по ущелью, будя некий инстинктивный животный страх, идущий откуда-то из глубин подсознания. Взглянув на светящиеся стрелки командирских часов, Сарматов чиркает по-куларьи.
— Привал, мужики! — говорит он появившимся перед ним бойцам. — Перекусить и быстро все дела справить!..
Пока бойцы вскрывают банки с тушенкой, он достает из рюкзака миниатюрный транзисторный приемник.
— Послушаем вражьи голоса, может, что дельное скажут, — говорит он, подзывая Алана.
Сквозь какофонию шумов, писк, обрывки музыки пробивается английская, но с явным восточным акцентом речь.
«Говорит радио Исламской Республики Пакистан! Передаем информационное сообщение, — вещает диктор. — По информации из Пешавара на рассвете девятого мая вооруженный отряд сторонников Наджибуллы при поддержке вертолетов с советскими опознавательными знаками совершил бандитское нападение на пакистанский пограничный пост в районе кишлака Фарах. В ожесточенном бою бандиты ХАД уничтожены пакистанскими пограничниками, а средствами ПВО сбит советский вертолет, упавший на пакистанской территории. Сегодня аккредитованным в Пешаваре иностранным журналистам были продемонстрированы тела бандитов Наджибуллы, обломки вертолета и тела трех русских летчиков. МИД Исламской Республики Пакистан направил резкую ноту протеста Советскому правительству, в которой обвинил его в эскалации войны в Афганистане, в агрессии против суверенного Пакистана и в попрании международных правовых норм. Представителю Исламской Республики Пакистан дано указание информировать Совет Безопасности ООН об этом бандитском нападении...»