— Болела она, Костя, сильно болела, да только никому не хотела рассказывать. Обузой быть не хотела. Я-то у нее нечасто бывала… Сам понимаешь, хоть и сестры родные, а как-то не получалось… Дела, за домом смотреть надо было…
— С чего же это началось?
— Кто ж знает, как это начинается? Я только в прошлом году заметила, что у нее глаза совсем больные. Спрашиваю у нее, что, мол, с тобой такое, а она только махнет в ответ рукой — старость не радость. В нашем-то, конечно, возрасте откуда здоровью взяться? Я ее все уговаривала — сходи к врачу. А она… Ничего, ничего, настои из трав попью, все и пройдет… Ты же знаешь, она летом липовый цвет собирала, травы всякие лекарственные. Отвары делала, чай липовый пила. Да вот не помогло…
— А что же Игнат?
— Непутевый у тебя брат, Костя. Грех, конечно, так говорить, но ничего хорошего от него твоя мать никогда не видела.
— Да я, тетя Маруся, вроде тоже как не подарок, — вздохнул Жиган.
— У тебя судьба такая. Старшему всегда тяжелее. Ты работать рано пошел, за хозяйством смотрел, младшего воспитывал. Немудрено… Хоть на похороны попал, и то хорошо.
— Что же с Игнатом случилось?
— Люди говорят, что на вокзале его видели, как в поезд садился на Москву. Там, наверное, где-нибудь по подвалам шляется. Здесь-то хоть мать его вытаскивала. А там кому за ним присмотреть?
— Что он тут по подвалам делал?
— Так ведь он же это… Как его… Не алкаш, а вот которые таблетки там всякие глотают, с волосами длинными шатаются, курят заразу всякую…
— Наркоман?..
— Они еще как-то себя называют. Седьмые, что ли?..
— Системные, наверное.
— Во-во, эти, как ты сказал.
На зоне Жиган встречал пару таких ребят из московских тусовок хиппи. Им припаивали сроки по статье 226 Уголовного кодекса РСФСР за распространение наркотиков.
Вообще-то они были тихими, спокойными, неприметными и совершенно безобидными ребятами, может быть, только с небольшими психическими отклонениями. На зоне их считали придурками и обычно не трогали. Они тихо сидели в углу на своих шконках и читали какую-нибудь мудреную литературу.
В библиотеке колонии по большей части были сочинения классиков марксизма-ленинизма, русской литературы и периодические издания, поэтому книги для хиппи привозили родители, по виду вполне обеспеченные, добропорядочные, интеллигентные люди.
Но Жигану как-то не верилось, что его брат мог попасть в системную тусовку и раствориться в московских подземных переходах и подвалах. Слишком хорошо он знал Игната. К наркотикам он пристрастился давно, а вот в любви к индийским философским трактатам его не замечали.