— Может, тебя того… в армии… гм… особый отдел привлекал?
— Я не понимаю, к чему вы клоните, гражданин начальник.
Белянин облизнул враз пересохшие губы, снова вытащил сигарету и закурил.
— Ладно, это я так. Ты ж все равно ничего не скажешь.
За дверью послышались шаги. Наконец прибыл лейтенант Жуковский с шинелью начальника отряда.
— Ты где ходил? — раздраженно спросил Белянин после того, как лейтенант накинул на плечи шинель.
— Извините, товарищ капитан, прапорщик Моргунчик задержал.
— Какого черта?
— Вы же знаете, товарищ капитан, он у нас теперь журналист, а грамматики не знает. Все спрашивал меня, как это слово пишется, а как то. Я ему говорю: мол, меня товарищ капитан ждет, мерзнет, а ты задерживаешь. А Моргунчик мне: а вот еще одно слово, а вот еще. Насилу отвязался, товарищ капитан.
— Ерунда какая-то, — сморщился капитан. — Ладно, Жуковский, иди.
На лице лейтенанта застыло немое выражение обиды. Сейчас он был похож на собаку, которая, виляя хвостом, принесла хозяину из соседней комнаты тапочки. А он, неблагодарный, прогоняет ее.
Жуковский нарочито медленно открывал дверь, наверное, надеясь, что Белянин передумает и оставит его в камере. Но начальник отряда дождался, пока дверь за лейтенантом захлопнется, и только после этого продолжил разговор.
Странное дело. Начальник отряда по возрасту был лишь на несколько лет старше Жигана, в сущности, его ровесником. Но разговаривал так, как будто у него за плечами были долгая-долгая жизнь и громадный опыт.
— Был у меня один случай. Правда, не в этой колонии. Я тогда еще замом начальника отряда служил, как Жуковский. Привели к нам этапом из Ростовской области одного, вроде тебя. Тоже вроде как ломом опоясанный. Молодой, резвый. Фамилию вот, правда, запамятовал. Как же его звали? В общем, не важно. Весь отряд на уши поставил. Каратист оказался. Отрицаловку мочил за милую душу. В ШИЗО отсидел сорок пять суток. Зеки его, конечно, зауважали. Смотрящий зоны его к себе вызвал, по душам поговорил и назначил смотрящим отряда. А двух недель не прошло, явился наш каратист в оперативную часть и выложил все, что знал. Там в рабочке ступера делают, тут с воли в зону анашу проносят. Начальник оперчасти распорядился провести такой шмон, что зеки в голос завыли. Изъяли все, что было можно, даже журналы с голыми девками. Смотрящего зоны и еще нескольких авторитетов отправили на «Белый лебедь». Знаешь, что это такое?
— Слыхал.
— Их там под Соликамском быстро перевоспитывают. Чуть что — в карцер. Наручниками к батарее отопления пристегнут и опетушат. Сегодня был вор в законе, а завтра — петух объявленный.