— Здорово, пионер-герой, — широко улыбнулся Константин.
— Здорово, если не шутишь, — ответил ему улыбкой Василий.
Он отодвинул стул, наклонился и зачем-то стал шарить рукой под столом.
— Ты никак для меня цветы припас? — засмеялся Панфилов.
— Нет, — каким-то виноватым тоном произнес Трубачев, — просто без них я встать не могу.
Он вытащил из-под стола костыли и, опираясь на них, направился к Панфилову.
Улыбка сползла с лица Константина, когда он увидел пустую подвернутую штанину на месте правой ноги. Константин замер, лицо его помрачнело.
— Что? — только и смог вымолвить он.
— Первая группа инвалидности, но могло быть и хуже.
Наконец боевые товарищи обнялись, правда, Василий мог пользоваться лишь одной рукой, придерживая в другой костыли.
Всей своей внешностью Трубачев напоминал русского былинного богатыря — высокий, плечистый, с руками-кувалдами. Его прямые русые волосы были зачесаны назад, а на верхней губе красовались все те же знакомые пшеничные усы.
И душевные качества Трубачева вполне соответствовали его внешности. Может, не слишком образованный, но всегда открытый, честный и прямой. Смелости и мужества Трубачеву тоже хватало.
Такому человеку Константин мог без раздумий доверить свою собственную жизнь.
— Ты это… садись, — Василий показал на колченогий стул. — Я тоже присяду, а то мне, сам понимаешь, стоять тяжеловато.
Константин опустился на стул, достал из кармана пиджака пачку «Кэмела», протянул Василию.
— Угощайся.
— Спасибо, у меня свои.
Он достал из кармана измятую пачку
«Примы», вынул сигарету, размял ее своими толстыми, как ствол ракетницы, пальцами. Они закурили.
— Где это тебя угораздило? — спросил Константин, сделав глубокую затяжку.
— Не поверишь, — Василий провел рукой по усам, — в Нагорном Карабахе.
— Твою мать, — не удержался Панфилов от восклицания, — что ж ты там делал?
— Как что? Воевал.
— А я думал, это следы Афгана.
— Следы Афгана у меня здесь, — Трубачев похлопал себя по плечу. — Помнишь, как ты меня в вертолет запихнул?
— Да… С тех пор мы и не виделись. Тебя сначала в медсанбат отправили, а потом на Большую землю. Я думал, комиссовали.
— Нет, куда там. Я как только подлечился в госпитале в Ташкенте, так сразу рапорт написал начальству, чтоб, значит, отправили меня на прежнее место службы. Хотел в свой батальон попасть, но врачи уперлись. В общем, отправили меня после лечения в полигонную команду. Месяца четыре ходил, мишени расставлял. Скукота. Бывало, такая тоска заберет, что хоть волком вой. Мне ж так повоевать еще хотелось.
— С плечом-то все нормально?
— Вылечили. Только теперь у меня не плечо, а прогноз погоды. Перед дождем всегда болеть начинает.