— Песья. Вот что, Новиков… — Пирогов оборвал себя на полуслове, протянул руку к стакану.
Было заметно, как рука подполковника дрожит особой, мелкой дрожью, присущей людям с изношенной нервной системой.
— Давай еще выпьем! — предложил Пирогов. — Меня, наверное, на покой отправят. Сидеть дежурным в райвоенкомате до пенсии. А тебя, Витя, сдадут. Стрелочник нужен, на которого всех собак повесят.
Нагнув голову, Новиков потер виски.
— Кому нужен? Не вам же, товарищ подполковник!
Его собеседник натужно закашлялся, выигрывая паузу, чтобы подобрать нужные слова. Пирогов долго по-стариковски кхекал, небрежно сплевывая на пол и затирая плевки подошвой сапога. Прочистив бронхи, он смочил глотку отдающим сивухой алкоголем.
— Банников на тебя стрелки переводит. Ему скоро генерала должны присвоить, вот он и рвет задницу. Принципиальность свою показывает, виновных ищет. Самому подставляться не хочется. Инцидент-то политический! Международный конфуз, понимаешь ли! Вот он козла отпущения для отчетности и выбрал.
Подполковник повернулся к темному окну. Стекло отразило острый профиль усталого человека с высоким лбом, круто нависшим над глазами. Пирогов посмотрел в непроглядную тьму и задумчиво произнес:
— Мне будет не хватать тебя, лейтенант.
Следствие было разыграно как по нотам. Старшему лейтенанту инкриминировалось умышленное убийство и превышение служебных полномочий.
Дознаватели сознательно игнорировали все показания свидетелей. Банников умело отрежиссировал ход следствия.
Акт медицинской экспертизы отягощал вину подозреваемого, а на показания патологоанатомов просто махнули рукой.
Проведать Новикова, заключенного в СИЗО, приходил подполковник Пирогов.
— Обложили тебя, Виктор, — сокрушался он. — Со всех сторон обложили… Ты же боевой офицер! Я до министра обороны дойду! Что творится!
Спеццентр расформировывали. Дело передали в прокуратуру московского гарнизона — постарался Банников.
Сам судебный процесс Виктор помнил плохо. Дико болела голова. Запомнилась лишь идиотская речь судейского чина, форменного кретина, талдычившего об интернациональном долге, о дружбе между народами, о чистоте мундира и долге офицера. Без всякой связи он принялся прославлять успехи демократии, прочитал краткую лекцию о вреде алкоголя и, окончательно запутавшись, понес совершенную ересь.
Даже председатель суда не выдержал и стал дергать придурка в погонах за полу кителя. Тот принял этот жест за знак одобрения и растянул свою речь еще на полчаса.
Зато прокурор блистал.
— ..Моральная деградация офицера пагубна и для его подчиненных. Что, как не армия, является примером успехов социализма для наших иностранных друзей! — упивался законник собственным красноречием. — Подсудимый нарушил присягу и спровоцировал волнения среди курсантов, и вот закономерный финал — гибель людей…