— Я так боюсь, Ри. Так страшно боюсь! Я не представляю себе жизни без Бобби.
— Ну, стоит ли так убиваться, детка! — Реджина нежно погладила Эстер по руке.
— Знаешь, последние пять лет Бобби провел в тюрьме больше времени, чем дома. Но я всегда знала: срок кончится и он вернется. Три месяца, шесть, последний раз он загремел на год. И знаешь, он мне снится каждую ночь! Я без него не могу...
— Знаю.
— Но я понимаю также, что продолжаться так больше не может. Не хочу, чтобы мой сын рос, зная, что отец его в тюрьме. Что это за жизнь? Ничего хорошего! Особенно для такого ребенка, как малыш Бобби. Ему нужен покой в доме, стабильность.
Эстер помолчала, глядя, как Бобби играет с Багирой.
— Учителя беседовали с родителями детей, которые учатся в классе для особо одаренных. Они говорят, что такие дети особенно чувствительны. Они очень остро реагируют на все. Понимаешь?
— Ага.
— Такие дети ко всему относятся иначе. Родители должны быть вдвойне внимательны к талантливым детям. Когда Бобби был совсем маленьким, это значения не имело. Он не понимал, что происходит. Я уходила на работу, оставляла его с Бобби. Как-то возвращаюсь, а большой Бобби вырубился и лежит на полу в кухне, как камень, не сдвинешь. А малыш твердит: «Папочка спит, папочка спит!»
Реджина сострадательно закивала головой.
— Пару раз возвращалась, а Бобби нет. Он бросал ребенка, оставлял в доме совершенно одного. Уходил раздобыть себе зелья. Бог его знает, где он пропадал, еще слава Богу, у малыша хватило ума не выскочить на улицу, начать играть со спичками и все такое. Господи, Ри! Я как-то раз пришла и вижу: Бобби оставил на кухонном столе заряженное ружье. Представляешь, заряженное! На кухонном столе! А этот сидит, уперся в телевизор и больше ничего не видит! Но, Боже мой, Реджина, не вечно же будет так везти!
Реджина снова закивала головой.
— Да, этот героин — дьявольское зелье!
— А теперь малыш Бобби вырос. Он все понимает. И он посмотрит однажды на отца — отца, которого едва знает, — и что? Жалкий наркоман, и все тут. Преступник. А кто тогда я? Жена наркомана. Нет, я не хочу, чтобы мой сын так обо мне думал, Реджина! Клянусь Богом, не хочу!
Голос Эстер превратился в хриплый шепот. В глазах блестели слезы. Реджина вышла из-за стойки и ласково обняла ее.
— Ну, ну, успокойся, — бормотала она, похлопывая Эстер по плечу. Малыш Бобби на секунду прервал игру с Багирой, взглянул на обнимавшихся женщин, затем его внимание снова переключилось на котенка.
— И знаешь, Ри, — продолжала шептать Эстер подруге в воротник, — я тут пошла навестить его. И когда увидела, такого чистого и аккуратного, с такими ясными глазами, как тогда, когда я выходила за него замуж, знаешь, у меня сердце чуть не разорвалось от любви. Мне так хотелось дотронуться до него, просто коснуться рукой. Ты понимаешь, Ри?