В «Деликатесной» Гершеля было прохладно и чисто. Она казалась благословенным приютом, особенно после изнуряющего уличного зноя. В застекленной витрине неподалеку от входа были выложены кондитерские изделия, соленое мясо, копченый язык, всевозможные сорта сыра, маринованная спаржа. Выпечка наполняла помещение густым сладким ароматом ржаной коврижки и настоящего пумперникеля, имбирных пряников, пирожков с луком. Из кухни вкусно пахло маслом, яичницей, подсушенным хлебом. Помещение — просторное, обжитое — было пропитано устоявшимся запахом хорошей еды. Панели над нишами были увешаны фотографиями знаменитых звезд шоу-бизнеса тридцатых, сороковых, пятидесятых годов. Эдди Кантор, Эл Джолсон, Бернс и Эллан, Пикфорд и Фэрбенкс, Арнатц и Болл — все они работали на телевидении или киностудиях, располагавшихся по соседству, в нескольких кварталах отсюда, в Голливуде, и были завсегдатаями этого круглосуточно открытого ресторанчика. С ним соседствовали увеличенные снимки рок-звезд шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых — портреты новых посетителей «Деликатесной».
— Джек, — окликнул Гершель Голда из-за стойки, вытирая руки полотенцем, — привет, как дела?
Они пожали друг другу руки непосредственно над индейкой, приготовленной на болонский манер.
— Я слушал радио. Когда ты наконец изловишь этого убийцу? Когда этот поц перестанет отравлять людям жизнь?
— Скоро, Гершель. Правда, скоро. Познакомься, мой новый помощник Шон Замора.
— Здравствуйте, мистер Гусман.
— Просто Гершель. Меня все так зовут. Джек, так это твой напарник! Такой юный! Слушай, сынок, делай все, как велит тебе Джек Голд, — точно останешься в живых. Он тебя многому научит. Только не бери у него уроков по части виски.
Они засмеялись.
— Я здесь подрабатывал еще ребенком, у Гершеля-большого, Гершеля-отца, — вспоминал Голд. — Я учился в школе напротив, а после уроков приходил сюда. Убирал со столов, мыл посуду. Двадцать пять центов в час.
— И ливерных обрезков, сколько мог стянуть.
— Ты и это помнишь?
— Еще бы! Мы же объедались ими вместе.
Мужчины снова рассмеялись.
— Что хотите покушать? Я сам приготовлю.
Трое помощников Гершеля быстро выполняли заказы, ибо народу по обеденному времени было полно.
— Два пастрами, исключительно постных...
— Непременно.
— ...на ржаной лепешке. Можно на большой.
— Все сделаем в лучшем виде.
— И хорошенько добавь горчицы.
— А как же без этого! Что будете пить?
— Два «Доктора Брауна» с содовой.
Делая сандвичи, Гершель приговаривал:
— Та убитая женщина, которая держала кафе на Пико. Я сам ее не знал, только слышал от посетителей. Хорошая была женщина. Она подкармливала начинающих адвокатов, вроде того как мой отец — безработных актеров. Ее все любили.