Уолкер не мог понять, ожидает ли Аттер ответа. Наконец он пробормотал:
— Верно. Вы совершенно правы.
— Ты согласен с убеждениями, которые отстаивает Клан?
— Целиком и полностью, — с воодушевлением ответил Уолкер.
— И ты хочешь вступить в наши ряды? Стать нашим соратником в решающей схватке?
— Да, сэр. Больше, чем чего бы то ни было.
— Чего бы то ни было? Это серьезное заявление.
Одна из женщин прищелкнула языком.
— Знаешь ли, — сказал Аттер, отбросив иронический тон, — стать членом Клана нелегко. И быть им не так-то просто. Мы предъявляем к нашим братьям серьезные требования. Преданность, верность, самоотверженность. Нашим требованиям отвечают очень немногие люди. Объясни мне, почему ты хочешь стать членом Калифорнийского клана? Объясни мне это своими словами.
Уолкер почувствовал себя неуютно.
— Видите ли, я прочитал «Кларион», и я согласен со всем, что вы говорите. Ваши братья — единственные люди, которые говорят правду. Я верю в то, что вы отстаиваете.
Аттер еще раз отхлебнул из банки и вновь щелкнул ею, легонько сжав пальцами.
— Расскажите своими словами, исходя из своего опыта: зачем вы хотите стать членом клана. Объясните подробнее.
Уолкер опустил глаза и уставился на картинку, изображенную на банке. Горный ручей в Колорадо.
— Я... я... мне трудно подобрать слова. Не то что вы, в вашем «Кларионе». Вы сказали там все, о чем хотел бы сказать и я.
— А конкретно? — настаивал Аттер. — Что вы имеете в виду?
Уолкер нахмурился. Его глаза метались по комнате, словно в поисках подсказки.
— Я... э-э... — начал было он и вновь замолчал.
— Ну, давай же, — велел Аттер. — Соберись с мыслями.
Уолкер посмотрел на свою банку. Затем он поднял лицо и посмотрел в глаза Аттера.
— Вы сами знаете. Евреи. Ниггеры.
— Да? И что же евреи и ниггеры?
Уолкер пожал плечами.
— Вы сами знаете. Как евреи захватили всю страну. И отдали ее ниггерам.
— Продолжай. Расскажи нам об этом.
Уолкер медленно заговорил, спотыкаясь на каждом слове.
— Дело в том, что Америка должна была стать другой. С самого начала предполагалось, что она будет не такой, какая она теперь. С самого начала — когда писали конституцию и все такое прочее. Когда писали Конституцию, вовсе не думали давать воли неграм. И равенства. Равенства с белыми людьми. Ниггеры были рабами. Все они были рабами. Все те, кто писал Конституцию и Декларацию независимости, — у них у всех были рабы. У всех. Никто и не думал, что ниггер может сравняться с белым человеком.
Внезапно Уолкер прервал свою речь, словно смутившись от того, что наговорил так много.
— Все это так, — сказал Джесс Аттер. — Что еще?