* * *
Пока желудок не набился до верху, окружающее меня мало волновало. В тарелке оставалось еще больше половины каши, а в кружке чуть меньше трети эля. Ради мирной трапезы почти весь хлеб пришлось пожертвовать беспокойным соседям. И теперь громким гоготом они намекали, что не прочь полакомиться и традиционной пищей гусей — пшеном, пусть и в виде каши. Я, чувствуя себя сытой, а поэтому полностью довольной, готова была уже с ними согласиться, когда мне стало неуютно от чьего-то пристального внимания.
Взгляд осторожно прогулялся по палубе. Пассажиры, среди которых преобладали представители противоположного мне пола, прятались под навесами от расстаравшегося светила. Некоторые сдвинув «крыши» вели свои мужские, обстоятельные беседы. Кое-где торчали голые пятки, а рядом сушились портянки, очень долгое время до этого украшавшие эти ноги. Над ними радостно жужжали мухи, предпочтя проветриваемым деталям туалета даже коров. Взор, решив, что есть более приятные картины для созерцания, скользнул в сторону и наткнулся на обращенные ко мне глаза цвета горького шоколада, которые принадлежали маленькой девочке лет семи-восьми. Это была очень голодная маленькая девочка. Доедаемый хлеб отказался лезть в полный желудок и к радости пернатых угодил к ним в клетку. Основательно прокашлявшись, я, подхватив посуду, отправилась к ребенку.
Поставив кружку на палубу рядом с девочкой, я протянула ей чашку с кашей.
— Возьми, малышка, поешь, — маленькие ручонки робко потянулись к слишком большой для них миске.
Изможденная темноволосая женщина, сидевшая неподалеку испуганно вскинула на глаза. Едва малышка успела взять чашку с едой, меня отшвырнуло в сторону. Пожертвовав бедром, в которое пребольно впились ножны с Неотразимой, я аккуратно уложила собственное тело на палубу, стараясь потревожить как можно меньше народу.
— Это отродье я буду кормить сам, когда посчитаю нужным! — надо мной навис отвратительный субъект с габаритами платяного шкафа (что в длину, что в ширину — одинаково), мерзкой рожей и пудовыми кулаками. — Имей в виду, сопляк, хочешь видеть свою смазливую рожу в зеркале неиспорченной, двигай туда, где находился до сих пор, и не высовывайся до конца плаванья.
Я медленно поднялась, понимая, что драки не избежать, от греха подальше сняла перевязь с мечом и положила его в ноги к девочке. Затем повернулась к мордовороту:
— За свою физиономию я не волнуюсь, а вот твоей уродливой харе уже ничего не поможет, — моя ехидная реплика была призвана отвлечь это чудовище от девочки, чтобы она спокойно поела.