С видом фокусника Лэнар прошла к третьему шкафу и из правого верхнего ящика достала искомый продукт. Взглянув на мои выпученные глаза и отвисшую челюсть, обронила:
— Три года лонией. Перечищенных котлов — не сосчитать.
«Тяжелый случай и не лечится. Диагноз: голову нужно ампутировать, чтобы больной не мучился» . Ладно, на правду не обижаются.
Набрав полные подолы крепких душистых яблок, хранившихся в плетеных корзинах, заботливо убранных в сено для завтрашней трапезы, мы стали пробираться назад. Обратный путь был на изумление чист. Хотя ничего удивительного. Все добропорядочные лонии и алоны уже спали: завтра предстоял трудный рабочий день. Только девчонки, взбаламученные мной, не смыкали глаз. Нас встретили одобрительные возгласы. Яблоки пришлись кстати. Все ели да нахваливали и как-то совсем подзабыли о цели нашего с Лэнар похода на кухню. Одна Ранель сидела обиженной неясытью в углу, и я поняла, что данный конфликт нужно душить в зародыше. Поэтому подошла к ней, и протянула припрятанное для себя, а потому самое красивое и большое яблоко, радующее глаз ярко красным боком.
— На! — вежливость никогда не бывает лишней. — От сердца отрываю.
Ранель искоса взглянула на соблазнительный фрукт, но устояла.
— Прости дуру, — покаялась я. — Средство так себе и с сальгрийским кольчужным маслом оно и рядом не валялось. Но есть оправдание — в заблуждение меня ввел достойный муж Лод. Мир?
Смачный яблочный хруст разом смолк. Тишина была как на старом заброшенном кладбище в полночь на похоронах у глухонемых.
Немного помедлив, огненноволосая алония с усмешкой взяла предложенное яблоко.
— Конечно, дура, — невозмутимо согласилась сальгрийка. — Всяких мужиков заумные бредни слушаешь. Но смелая, поэтому не безнадежная.
Она задумчиво надкусила фрукт, немного помолчала, пережевывая отхваченный кусок, а потом продолжила:
— Ну да ладно, поумнеешь еще, — взгляд насмешливых глаз потеплел — Уговорила, мир….
В комнату вернулись звуки, сообщавшие, что от принесенных трофеев скоро останутся жалкие огрызки. А у меня с этого памятного момента появилась еще одна очень вспыльчивая, но и очень отходчивая подруга в таком странном и непонятном мире.
* * *
Боевыми тренировками воспитание алоний не ограничивалось. Послушницы, определившиеся после полугода обучения с профилирующей магией, занимались на факультативах со своими наставницами. Но были и общие занятия, которые стала посещать и я, начиная со второй недели.
Каждые три дня после утренней пробежки нас на целый день под свою опеку брала аалона Хилон. Худая, как жердь, женщина-воин обладала изящными кистями пианистки. Всегда безупречно чистая тора (головной убор, скрывающий волосы) делала ее похожей на монашку-кармелитку, мантия неизменно выглажена самым тщательным образом. Пятна на ней она воспринимала как личное оскорбление. И что бы мы ни делали, какие неудачные опыты ни проводили, ее наряд оставался все в том же первоначально идеальном состоянии. Сей факт всегда ставил меня в тупик, так как аалона Хилон преподавала азы боевой магии. Что говорить — магия чистой воды.