— На самом деле это модели, — поясняет Доррин, отправляя в рот кусочек персика. Он зеленоват, но кислинка позволяет смягчить вкус наперченного мяса. — Я надеюсь когда-нибудь выстроить машину побольше.
— Для этого потребуется свет знает сколько железа, — замечает Яррл. — И как ты собираешься такие штуковины применять?
— Не это главное... — отвечает Доррин.
— А я все-таки никак не возьму в толк, зачем тебе нужно заниматься кузнечным делом, а не целительством, — замечает Рейса.
— Меня привлекает и то и другое, — признается Доррин, — но сперва я хочу выучиться на хорошего кузнеца.
Стук дождя по крыше тем временем стихает.
— Похоже, скоро прояснится.
— Но нам нужен был дождь.
— Дожди размывают дороги, а не далее как завтра Бартов должен доставить мне железные болванки и уголь.
Петра прикрывает рот и смотрит на мать, вокруг глаз которой собрались улыбчивые морщинки. Рейса качает головой.
— Что это ты головой качаешь? — ворчит Яррл.
— Да так, из-за дождя.
— Из-за дождя... Ладно, передайте кто-нибудь мясо.
Доррин ставит перед кузнецом тяжелую миску.
— Слышь, малый, а сегодня вечером ты работать будешь?
— Не думаю. Я засыпал уголь и укрепил отдушины...
— Вот и хорошо, а то ты столько работаешь, что того и гляди мозги поджаришь. У нас, кузнецов, их и так всего-ничего.
— Это вряд ли, — смеется Доррин. — Бугел, например, уверяет, что ты будешь посмекалистее префекта Галлоса.
Яррл тяжело поднимается из-за стола.
— Схожу-ка я к Гонсару. Надо потолковать.
— Он хочет накачать тебя зеленым вином, чтобы поменьше платить за работу над повозкой, — едко замечает Рейса.
— Если ни с кем не встречаться и не разговаривать, то придется сидеть без работы, — буркает кузнец, снимая с крюка и надевая куртку.
Доррин собирает грязные тарелки.
— Я сама помою, — говорит Петра. — А ты лучше взгляни, как там пряности, особенно шалфей.
— Вишь ты, шалфей... — Яррл открывает заднюю дверь и выходит на крыльцо. — По крайней мере, вечерок ясный.
— Ты, главное, голову ясной держи, — напутствует его жена.
Следом за кузнецом Доррин спускается с крыльца. Обходя грядки и рассеянно удаляя сорную траву, замешавшуюся в посадку укропа, он с наслаждением впитывает аромат трав и ощущение растущей жизни. Рейса, надо отдать ей должное, немало потрудилась, создавая свои грядки на глинистой почве. А он лишь привнес сюда малую толику гармонии.
Наконец юноша направляется в козий загон.
— Ничего особенного, подружка, — он поглаживает козу, угощая ее вялой морковкой. — Чем богат...
Доррин чувствует, что рожать ей скоро, но когда именно — определить не может.