Жаркий воздух от горна шевелит кудряшки Петры и заставляет ее щуриться.
— Ты поможешь?
— Я могу лишь попытаться, — отвечает он, продолжая раскладывать свои инструменты. В отличие от Яррловых, они хранятся в идеальном порядке.
— Ты даже не спросил, в чем дело! — Петра кашляет. — Джеррол, маленький братишка Шины, умирает от лихорадки.
— Кто да что, для меня не важно. Хочу я этого или нет, но я целитель.
На лице Петры появляется сочувственное выражение.
— Прости, я не знала. Это, наверное, очень трудно.
— У меня есть время помыться?
— Пожалуй, без этого не обойтись, — говорит Петра, окидывая его взглядом. — Гонсар ни за что не поверит, что пропотевший, закопченный кузнец может кого-то исцелить.
— Ладно, я быстро. Только ополоснусь и прихвачу посох.
— Да уж, посох, пожалуйста, не забудь, — тихонько говорит Петра.
Ежась на холодном ветру, Доррин вытягивает колодезную бадью, и тут кто-то дергает его за штаны.
— Опять шалишь, маленькая плутовка? — юноша поглаживает Зилду между ушками. Взъерошив ей шерстку на шее, он уносит воду в свою комнату, где торопливо моется и облачается в темно-коричневый наряд целителя.
Петра уже торопливо седлает Меривен.
Тележная мастерская Гонсара находится примерно в трех кай от кузницы, вниз по склону холма. Два просторных сарая стоят по обе стороны от желтого двухэтажного дома с широким крытым крыльцом. Подобранная в масть упряжка битюгов вывозит со двора пустую подводу.
Петра останавливается у коновязи. Доррин спешивается и, оставив посох в держателе, поднимается на крыльцо.
— Это и есть твой хваленый целитель, дочка? — бурчит Гонсар, широкоплечий толстяк с маленькими, глубоко посаженными под тонкими бровями зелеными глазками. Его линялая синяя туника и штаны заляпаны грязью. Шина кивает.
— Но платить ему ты не будешь!
— Я заплачу, — встревает Петра.
— Можно мне взглянуть на ребенка? — спрашивает Доррин.
— Пожалуйста, почтенный целитель. Дочка покажет дорогу.
Доррин присматривается к тележному мастеру, ощущая внутри мерцание хаоса, а потом следует за Шиной в дом.
Мальчик, несомненно, умирает. Его бьет озноб, несмотря на закрытые ставни и множество наброшенных на него одеял.
Пальцы Доррина пробегают по детскому лобику. Лихорадка сулит мальчику смерть в самом ближайшем времени.
— Он, случаем, не порезался, не поранился?
— Нет, ничего такого. Два дня назад занемог, и ему становилось все хуже, а сегодня не смог прийти в сознание.
— Есть у вас ванна, которую можно наполнить водой?
— Ванна? Ты, должно быть, спятил! Ванны — это измышление демонов или наследие проклятущего Предания! — сердито ворчит Гонсар.